Костю неожиданно одолевает прилив злости, он вскакивает и набрасывается на черта, но тот, к изумлению, оказывается сильнее раза в два. Намертво сковывает запястья своими костлявыми пальцами и не дает вырваться. И начинает скручивать, скручивать, скручивать.
И тогда Костя приходит в себя и в мутной дымке различает, как его волокут по полу.
— Бля, до чего тяжелый, гад! — доносится отдаленно знакомый голос.
«Черт, что со мной происходит? Я опять здесь, в этом доме?!»
Оборотни бросили его на полу, посреди большой гостиной, это он заметил краем глаза. Их было двое: верзила с богатырским голосом и, как явление Христа, следователь по особо важным. «Саныча я заблокировал, — вспомнил Костя. — Интересно, долго ли действует сыворотка безволия?»
— Здравствуй, Костик. Думаешь, ты на том свете? — Перед глазами нависло искаженное странной гримасой лицо Набокова.
Муконин медленно помотал головой.
— Правильно. Я тебя только вырубил. Снотворно–паралитическая пулька. — Лицо Николая разгладилось, и на нем застыла миролюбивая улыбка.
Костя вспомнил и выстрел и сразу почувствовал, будто где‑то в боку, ближе к пояснице, растекается теплое пятно. Но боли почти не было, лишь одолевала повсеместная слабость. А самое изумительное — ему развязали руки. И кисти чувствовали непривычную свободу.
Он обвел взглядом новую комнату. В глубине, рядом с камином, — черный кожаный диван.
В камине трещали дрова. Слева — длинный кухонный гарнитур со стойкой бара, большой стол, стулья и кресло. Справа — лестница, ведущая на второй этаж, деревянная, резная. Свет попадал в гостиную из трех окон с пластиковыми рамами. Одно в стене, где гарнитур, другое
— в стене, где входная дверь, и третье — с правой стороны, у лестницы. Костя обшарил себя. Черт возьми, ни мандата, ни жучка для Набокова, ни смартфона — все отобрали!
Способность мыслить возвращалась к Муконину. «А что, если на даче находится еще кто- то? Возможно, но маловероятно. Ведь этот кто‑то, если он существует, до сих пор так и не показался. Что же тогда ему тут делать? Охранник? Но бугай вполне сгодится на роль охранника».
— Плохо ты себя ведешь, Костян. — Набоков театрально покачал головой. — Мало того что подвел нас, так еще препарат загубил. А он ведь денег стоит, между прочим.
— Да пошел ты! — Костя взял и плюнул в лицо следователю.
Тот даже вздрогнул, зажмурился на мгновение, затем тонкими холеными пальцами брезгливо оттер щеку.
— Вот коз–зел! Надо ему в башку‑то вдолбить. — Приосанившись, Николай повернулся к бодибилдеру.
Последний до настоящего момента стоял поодаль, в двух шагах, словно с пришитыми к карманам джинсов руками.
Муконин приготовился к худшему: опустил веки и весь напрягся. Послышался фатальный шорох. Удар не заставил себя ждать.
Такой острой боли Костя не испытывал давно. На секунды сковав дыхание, она заставила его тело сжаться в три погибели. Ребра прошибло до мозга костей. Муконин не сдержался и коротко взвыл.
— Я надеюсь, тебе понравилось? — интеллигентно сказал доморощенный Шварценеггер. — Как думаешь, хватит ему или еще добавить?
Последняя тирада, очевидно, была направлена в адрес начальника.
— Ладно уж, пока достаточно, — смилостивился следователь по особо важным делам. — Он нам еще славненьким нужен, дееспособным.
Страдание отступало медленно, откатывалось волнами. Не удавалось только восстановить дыхание. С каждым вдохом по ребру будто бы скоблили ножом. «Сломал, гаденыш!» — констатировал Костя.
Хозяева положения затихли, принялись ждать.
Когда Муконин оклемался, он решил сесть. Подставил локоть, оперся, рывок. С тихим стоном перенес укол в ребро. Устроился на полу в позе лотоса.
— Ну что, живой? — С фальшивым панибратством Набоков похлопал Костю по плечу.
Муконин поднял глаза.
— Трус ты, понял? — с придыханием произнес Костя.
— Да что он сегодня нарывается весь день? — Следователь обернулся к напарнику, как бы ища ответа на свой вопрос.
Культурист молча пожал плечами, засунул руки в карманы.
— Слушай, Костик, ты ведь зря сопротивляешься. — Николай присел на корточки напротив Муконина и посмотрел хитрыми глазками. — Твой генерал Калинов только что почил в бозе. Наш киллер успешно его ликвидировал.
— Врешь ты все, — криво усмехнулся Костя. — У вас кишка тонка.
Муконин начал лихорадочно думать: когда же, черт возьми, он выдал шефа?
— Ты смотри, не верит, а? Напрасно ты, Костик, не веришь. Я вот тебе сейчас кое‑что покажу. — Набоков сходил за стулом, сел рядом с Мукониным.
Устроившись поудобнее, он залез в карман брюк и достал большой, как шоколадка, смартфон.
И тут Костю пронзило. Как ясный день, вспомнились слова генерала. «Альбертович… Я плохо его знаю как человека. Это ведь не мой отдел, у них по борьбе с бандитизмом, а у меня экономический…» Калинов сам проговорился! Забыл о предупреждении Кости про жучок. Какой досадный прокол для бывалого военачальника! Естественно, персона главы экономического отдела КБ не являлась безвестной среди перевертышей.
— Я вот тебе сейчас кое‑что покажу, — повторил Набоков вкрадчивым голосом, нажимая на кнопки. — Так, где это у меня? Понимаешь, пока ты там пытался ретироваться, мне исполнитель докладывался. И видео прислал, как мы с ним и договаривались. Такие вот дела. Сейчас найду ролик этот в подтверждение. Ага, тут он.
Николай Альбертович наклонился и сунул панель с экраном Косте под нос.
— Вот, смотри.
На небольшом плазменном экране габаритами с пачку сигарет появилось изображение довольно неплохого качества. Съемка производилась через оптический прицел с многократным увеличением. Под глухое чириканье воробьев на передний план подали массивные двери какого‑то правительственного здания, Костя не мог понять какого.
Серо–желтые дубовые двери открылись, из темного проема потянулись люди. Косте даже почудилось, как захрустела мерзлая грязь у них под ногами. Мужчины, одни в черных костюмах, другие — в камуфляжах, не спеша двигались к маленькому автобусу. Крестик прицела, как комарик, скакал на лету над их головами. Костя узнал, по крайней мере, двух из них. В одном он углядел худощавого майора с остроскулым обветренным лицом, помощника генерала Калинова. В другом — по характерной медвежьей походке узрел моложавого члена Чрезвычайного правительства. Вскоре появился и сам генерал. Крестик прицела остановился на нем. Покачался у правого плеча. Потом опустился на грудь, туда, где должно биться сердце. Костя нахмурился. Внутри перекатилась волна, больно кольнуло раненое ребро. Сергей Михайлович как‑то странно перекосился, точно в кинофильме, остановился и упал. На груди уже зияло черное пятно. Чины, бывшие рядом, встревоженно засуетились. Кто‑то уже склонился над ним. Иные принялись беспомощно озираться вокруг.
