Тут Ирвин припал к калебасе и выдул остатки воды, делая вид, что у него пересохло в глотке.
Но разгром оружейных складов спутал Шаману все карты. Впав в неумеренную ярость, он лично снес голову слуге. Тому, что подал ему спутниковый телефон, по которому сообщили весть о потере оружия. Это самое оружие скапливали месяцами и уже готовились переправить в Штаб Освободительной армии таха, в Макунзу, чтобы там сколотить летучие отряды жестоких мстителей.
Но не тут-то было. Шаману пришлось срочно созывать в Макунзе военный совет, чтобы определить тактику и стратегию дальнейшей борьбы.
– Значит, Шаман в Макунзе... И как тебе удалось разнюхать столько за один раз? – Вадим был поражен.
– Ну, большую часть я прочитал еще в Малеле, – признался Ирвин. – Мне полковник Велтенбранд дал ознакомиться со шпионским донесением.
– А мне никто ничего не давал. Конспираторы чертовы. Ладно, что делать-то будем, камрад?
– Как что? Раз Шаман отправился в Макунзу, то и нам туда дорога. Однозначно. Я и с капитаном договорился.
– Неужели? И что ты ему посулил?
– Ну... Я пообещал ему бесплатную рабочую силу... Думаю, ты не против немного размяться? Всего-то и надо перекидать пару-другую тонн фруктов, уже в Макунзе. Зато доплывем бесплатно!
Вадим хотел высказать свое мнение о плане соратника, но вместо этого сумел выдавить из себя только проклятие. Делать было действительно нечего, и все же он попытался ухватиться за последнюю возможность:
– А если Черный Шаман сегодня или завтра уже вернется в Касонго?
– Местные пьяницы в этом сомневаются, – веско ответил Ирвин. – Скорее всего, решение о восстании таха будет принято на днях. Если оно вообще будет принято. То немногое оружие, что удалось сохранить, роздано самым надежным людям, их несколько десятков или сотен. Это отпетые головорезы, которые подчиняются только своим капралам, офицерам и Черному Шаману, как главнокомандующему. Знатоки считают, что с этими людьми Шаман и двинется на Малелу.
– Против войск самообороны и контингента KFOR? – опешил Вадим. – Сто необученных негров? Похоже, не только у наших командиров с головой проблемы.
– Подумай об этом по дороге, ладно? Нам пора загружаться на судно, а то скоро рассвет. В трюме отоспишься.
– Эй, а капитан не удивится, почему белый согласен задаром тягать какие-то овощи?
– Нет. Я сказал ему, что ты сбежал из рабства и готов на все.
* * *
– И все-таки я не понимаю, почему должен прятаться весь день в трюме, – ворчал Вадим, продираясь сквозь посевы. Теперь ему было все равно, что подумают о нем местные землепашцы. – В то время как ты будешь прохлаждаться на палубе. Да и потом, в Макунзе... даже не думай увильнуть от разгрузки, понял? Пока я старший по званию, будешь выполнять мои приказы.
– Что тут непонятного? Ты же беглый белый. Поэтому и скрываешься от посторонних глаз. И денег у тебя нет. А что тут такого? В трюме спокойно, не дует. И мешок с боеприпасами постережешь.
Вадим промолчал. Логика в словах солдата, безусловно, имелась, вот только они почему-то не нравилась сержанту. Однако возразить было нечего. И то хорошо, что удастся быстро добраться до Макунзы. Волочиться по джунглям, рискуя опять напороться на воинственных таха или бродячих воинов, сорванных из своих деревень, совсем уж глупо. А крокодилы!
Вдруг что-то округлое и тяжелое, словно арбуз, больно ударило его по колену, так что Вадим сквозь зубы выругался, едва не заорав от боли, и упал на второе, целое колено. Прямо перед его носом, в окружении острых листьев, покачивался на толстом стебле крупный плод. Он разительно смахивал на ананас.
– Что? – испугался Ирвин, наклоняясь над Вадимом. – Ловушка? Мина?
– Какая к черту ловушка, – прошипел сержант. – Какая-то гадость растет.
– Это ананас, – пояснил негр. – Еще недозрелый, потому и уцелел после твоего мощного удара.
– Зато у меня коленка чуть не отвалилась... Какого хрена они на земле растут? Деревьев мало, что ли?
Диверсанты вошли в поселок и стали пробираться вдоль стен ветхих окраинных домиков. К этому часу в Касонго угомонились уже все, поэтому шаги звучали как-то слишком гулко. Светало стремительно, и уже виден был силуэт корабельной трубы на противоположном конце деревни.
Им повезло – никто так и не спросил, кто тревожит покой столицы таха.
Проскочив мимо складской стены, оба воина оказались перед неожиданно высоким бортом посудины. Да и сам корабль, казавшийся издали скромным, вблизи напоминал бронтозавра прошлых веков. Такой же потертый и выцветший, с архаичным названием «Гордость джунглей», выведенным бледно-желтой краской.
– Ну, и где трап? – полюбопытствовал Вадим.
– Его на ночь убирают, – пояснил Ирвин. – Так залезем. Давай, командир, я тебя подсажу. – Он сложил руки замком, и Вадим воспользовался помощью, вытянул руки, ухватился за борт и подтянулся. После чего, свесившись вниз, помог товарищу, при этом едва не вывалившись с корабля. Негр оказался на редкость тяжел.
«Гордость джунглей» была так грязна, что и словами не описать. Вадим отродясь не видел столько мусора ни на одной улице, даже после народных гуляний. А здесь всего лишь палуба! Большую часть хлама представляли собой банановые и прочие фруктовые шкурки. Видимо, от скуки матросы поедали свой груз, почему-то заботясь о чистоте реки. Может быть, за ее загрязнение таха пригрозили какими-нибудь непомерными штрафами. Был тут и промышленный мусор – бухты проводов, обломки электроприборов, развороченные аккумуляторы, битая посуда и прочее.
– Да, на палубе, думаю, похуже будет, – повеселел Вадим. – Трюм хоть с грузом, а не с грязью.
Они кое-как отыскали относительно чистый участок палубы рядом с надстройкой, где обнаружился люк. Распахнув его, диверсанты вгляделись в темный зев трюма. Посветив в него фонариком, они увидели, что трюм почти под завязку набит сетками с плодами.
– Две тонны! – простонал сержант. – Да тут их не меньше двадцати! Ты что, издеваешься над командиром?
– Никак нет, сэр, – отрапортовал негр, как-то слишком бодро. – Сам был обманут коварным капитаном.
– И где тут схорониться? – свирепо спросил Вадим.
– Ну... Как-нибудь втиснешься. Они же не каменные.
– А кто потом штраф за порчу товара заплатит? Ты, что ли?
Лезть сразу в темное нутро Вадим не стал, не было смысла. Все равно первые люди на корабле должны были появиться не раньше восьми утра, так что у них было еще часа два. Но без десяти восемь сержант проснулся и, горестно вздыхая, пробрался в трюм. К его удивлению, возле переборки обнаружилось относительно свободное местечко размером с гроб, где он и устроился, расстелив грязноватую мешковину.
