— Квадрат С8, обнаружено четыре корабля классификация охотники!
Пономаренко моментально отреагировал:
— Курс 8890 встречный! Штурмовики, на вылет! «Портленд», займите мое место в строю! «Уэльс» и «Архангельск», со мной! Задача — сбить курс и отвести корабли от конвоя! Всем — боевая тревога!
Послышались утвердительные ответы. Линкоры и два эсминца резко взяли в сторону, на место линкора, который шел рядом с госпиталями, встал крейсер.
Пономаренко усталым взглядом всматривался в радар, на нем отмечались места обнаружения последних контактов противника. Пономаренко пытался вычислить следующую точку, где выпрыгнут охотники, чтобы постараться перехватить их. От конвоя осталось семнадцать транспортов и всего четыре корабля охранения, — старый линкор, крейсер и два эсминца. Снарядов и ракет почти не осталось, старались бить импульсными, но половина из них либо была повреждена при бое, либо вышла из строя. У всего есть предел прочности, и орудия не выдерживали, что говорить, — люди были на грани, но упрямо шли к Земле, стараясь доставить хоть оставшуюся крупицу груза, который был так нужен на Земле. Из сорока штурмовиков, что располагались на «Иркутске», осталось лишь восемь, и то у них было мало топлива, и Пономаренко берег их на крайний случай.
Но сегодня он махнул на все рукой, с утра сверившись с картами. По расчетам они должны были уже сутки назад подойти к дальним границам Земли, где их должны были встречать эскадры прикрытия с Земли! Но вокруг была пустота космоса без намека на присутствие земных кораблей. Да, они очень задерживались! Когда основные силы прикрытия отошли, Пономаренко начал регулярно менять курс, стараясь стороной провести конвой, так как понимал, что эскадры знали маршрут движения конвоя! Он изменил курс, уведя корабли в сторону и прыгая в гиперскорость с разными отрезками времени. И теперь опаздывал почти на неделю!
Охотники постоянно включали глушилки, и конвой никак не мог связаться с Землей! Два раза в сутки они выходили в отрытый эфир, запрашивая помощь, но каждый раз была тишина, которая потом переходила в треск, значащий, что вновь включены глушилки.
И сегодня, когда Пономаренко понял, что эскадр с Земли нет, что теперь неизвестно, где проходит граница Земли, и есть ли она вообще, в его душе что-то ёкнуло, и волна безразличия и обреченности накрыло его. Теперь все команды он отдавал чисто на автомате, а внутри была пустота. Ему было уже все равно, что будет дальше, каждые сутки он терял корабли, как транспорты, так и охранение, и с нетрудными подсчетами он понимал что их гибель, — дело пары дней, и что теперь вряд ли кто поможет! Что с Землей, что с границей, он не знал, связи не было, информации не было! Да, по прямой до Солнечной системы было не более трех суток, но никто не знал, где сейчас проходит вражеский фронт, и, если идти напрямую, можно нарваться на кассиопейские эскадры. Он, пройдя все точки встречи их конвоя, выбрал одно решение, казавшееся ему правильным, — вести конвой вдоль дальних границ, пытаясь обнаружить земные корабли! Ведь если Земля еще существует, то должна где-то быть граница, и ее должен кто-нибудь патрулировать!
Снова раздался доклад из радарной:
— Контакт, контакт! Квадрат А3 — пять целей, класс охотники!
Через минуту новый доклад:
— Квадрат С4 — четыре цели, класс охотники! Пономаренко даже не надо было глядеть на карту, он понял, берут в клещи, и из них им уже не выбраться!
— Ну вот и все! Наконец, всё закончится, — он вздохнул с облегчением, — наконец-то он заснет навечно! Ну и ладно, теперь он знает, что надежда — очень глупое чувство, и что, стараясь ее хранить и верить в нее, все равно ничего не будет! И все, что он сейчас может, так это погибнуть в бою, на мостике его родного любимого корабля! Да, он был не героическим капитаном, как Влас, как Кэтсу, но он всегда старался все правильно делать! Он всегда старался проявлять заботу об экипаже, о корабле, пусть где-то даже был мягок, где-то неправ, но он любил свой линкор, свой экипаж, и теперь был готов погибнуть вместе с ними!
Он переключился на общую волну связи и спокойным голосом сказал:
— Друзья, товарищи, братья по оружию, все — будь то матросы, будь то офицеры, гражданские! Сегодня мы прошли последнюю точку встречи конвоя Землей, наших передовых эскадр нигде нет, я не знаю, какая ситуация на Земле! Связи так и нет, у нас почти не осталось боеприпасов, корабли измотаны до предела, так же и вы все очень устали! Я, честно, потерял надежду! Минуту назад мы обнаружили три стаи охотников, идущих встречными курсами! Сил для отражения у нас нет! Но я принимаю бой! Я больше не знаю куда держать курс, боюсь мы потерпели поражение! Но я горд, что вокруг меня находятся стойкие, мужественные люди, которые стоят до конца, не сдаются и не отступают! А сегодня я обращаюсь к капитанам транспортов! Я даю вам выбор, или остаться со мной и принять последний бой, или разделиться, выбрать свой курс и попытаться пробиться к Земле! Кораблям прикрытия приказ — к бою! «Портленд», прикрывать транспорты с ранеными до конца! Остальным разделиться и постараться хотя бы сбить курс охотников! Все всем спасибо за внимание! Простите, если что было не так, да хранит вас бог!
Эти слова пронеслись колючим ветром по сердцам всех, кто слушал. Казалось, уже зачерствевшие сердца на минуту растаяли, и в них пронеслось пламя, то самое, которое зажигает на поступки, на действия, на стойкость, и которое дарит надежду! Каждый прочувствовал каждое слово Пономаренко, каждый понял, что он прощается с ними.
Да, Пономаренко не был оратором, и не знал, как сказать правильно нужные слова, но у него получилось донести суть, передать чувство своей души людям. Да, он был просто капитан, каких в Космическом Патруле — тысячи, которые стараются выполнять все приказы до конца, которые со всей душой подходят к своей службе, и в роковой час готовы отдать жизнь за свою родину, за свой экипаж! Вот на таких простых офицерах и стоял земной флот, на их стойкости и мужестве! Вдруг в динамиках на общей частоте зазвучала гитара, и раздались слова песни, старой забытой, но первые слова заставили каждого вздрогнуть:
— Ты знаеееешь, как хочется жиииить….
Это была старая песня, сколько ей было лет, никто не знал, а сейчас каждое ее слово, как стрела, пронзало сердца всех, кто слышал ее. Гитара, словно лодка, несла мотив, грустный тягучий мотив, а слова, как жидкая лава, жгли сердца, заставляя их ускоренно биться.
— Ты знаеееешь, как хочется жиииить… в ту минуууту, что роковаааая….
Каждый вспоминал жизнь, вспоминал родных, близких и думал, неужели они не увидят свои семьи, не увидят неба родных планет? Неужели надежда в их сердцах мертва? И все, один за другим, принимали решение остаться с Пономаренко, принять этот бой, пусть и последний! Смысла пытаться прорваться уже не видел никто, лучше погибнуть здесь, вместе со всеми, в бою, гордо смотря смерти в глаза!
Гитара умолкла, и в динамиках зазвучала новая мелодия, резкая, четкая, к гитаре присоединился синтезатор, и музыка маршем звучала в динамиках:
— Звездопад да рокот зарнииииц, грозы седлают конееей, но над землёй льется покой монастыреееей…
Это тоже была старая песня одной рок группы. И теперь, как маршем призывала всех к действию! От каждого слова народ вздрагивал, просыпались чувства, и росла ярость к врагу! Один за другим, транспорты рапортовали, что остаются, и будут вместе пытаться пробиваться до конца!
Пономаренко слушал песни, его душа тоже пылала, он хотел только одного, мстить врагу за потерянные корабли, за погибших людей, за ужасы, которые он пережил, через которые прошли все члены экипажей конвоя! И, слушая рапорты транспортов о том, что они решили остаться и ждут указаний, его душа пела вместе с другими эту старую песню:
— Нас точит семя орды,
Нас гнет ярмо басурман,
Но в наших венах кипит
Небо Славян!
