Он без стука распахнул дверь и вошел. Ит и Скрипач, переглянувшись, последовали за ним.
В кабинете, тесном, маленьком, заваленном бумагами, размещался утлый письменный стол, пыльная лиана в деревянной кадке и толстая одышливая тетка в белом халате с мокрыми пятнами под мышками. На шкафу, запертом на замок, стоял пожелтевший приемник, из которого доносилась веселенькая мелодия.
Тетка при их появлении проворно поставила куда-то вниз тарелку, полную макарон, политых томатным соусом, и воззрилась на вошедших густо подведенными глазами.
– Ой, Федор Васильевич, вот радость-то… – сладко завела она, улыбаясь. – Вы проходите, садитесь! Сейчас чем бог послал…
Тут она увидела Скрипача с Итом и разом осеклась, а улыбка мигом превратилась в подобие гипсовой маски.
– Овсянка на соевом молоке, говоришь? – едва слышно произнес Скрипач. – Тебе ее в какое отверстие насовать, сука? Жопа не слипнется?
– Не надо, – предостерегающе сказал Ит еще тише.
– Нет, надо! Еще раз так с кем-нибудь поступишь – сама до конца дней своих в клоническом спазме проваляешься. Узнаю – приеду и убью, поняла? Я тебя спрашиваю, мразь. Поняла?
Тетка только и смогла, что оторопело кивнуть.
– Мы подождем на улице, Федор Васильевич, – как ни в чем не бывало, добавил Скрипач. – Удачи с тремястами рублями.
Выйдя из корпуса, они первые несколько минут просто пытались отдышаться. После вони, которая осталась внутри, воздух на улице показался просто восхитительным.
– Рыжий, не надо было этого делать, – с упреком сказал Ит.
– Надо! Надо, я тебе говорю!.. Ит, ты же… Черт… Я фотографии твои видел, у Васильича. После этой вот «больницы». – Скрипач зажмурился. – Я… я не могу так, понимаешь?! Эта тварь восемь месяцев прекрасным образом жрала макароны и крутила свои дела, а ты в это время подыхал от голода, и…
Ит взял Скрипача за плечи, развернул к себе, заглянул в глаза.
– Все равно не надо, – попросил он. – В мире и так много зла, зачем умножать? Она не поймет ничего. Только обозлится еще больше. Рыжий, такие люди – они не способны понять. Вообще не способны. Априори. Пытаться с ними разговаривать – это… это как объяснять лисе, что кур есть нехорошо.
– Ит, мне не три года, чтобы втолковывать прописные истины, – возразил Скрипач. – Но мразь надо бить, я так считаю. Вот такую мразь – надо БИТЬ. Помнишь дело, во время которого мы познакомились с Орбели-Син?
– «Дело мисс Гоуби и ее невероятных кукол»? – полуутвердительно спросил Ит. Скрипач кивнул. – Конечно, помню. И?..
– И это явления одного порядка. Одна внушает целой нации, что можно, по сути дела, измываться над чужой расой, а также над больными и увечными, выдавая это все за искусство и красоту и превращая при этом часть социума в моральных уродов, а вторая, вот непосредственно эта – просто берет и убивает. Под макароны с кетчупом. Втихую. Кто лучше?
– Может, ты в чем-то прав. Но деструктивное влияние мисс Гоуби было доказано тогда группой социологов, да и силы за ней оказались весьма существенные, – возразил Ит. – А это – просто тупая идиотка, которая не понимает, с какой радости надо лечить тех, кто все равно умрет.
– Не умрешь, и не надейся, – проворчал Скрипач. Приобнял Ита одной рукой, другой щелкнул по лбу. – Но овсянки я бы ей все-таки в жопу напихал, пусть знает, как над людьми измываться.
– Ты неисправим, – покачал головой Ит. – Давай присядем, что ли?
– Устал? – встревожился Скрипач.
– Нет, просто посидеть захотелось… Как же все-таки хорошо, что мы… что ты здесь. – Ит опустил голову. – Даже умирать не страшно, если что.
– Я же сказал, и не надейся, – нарочито строго заявил Скрипач. – Что-то Васильич долго там препирается про триста рублей, тебе не кажется?
– Может, он осуществляет твою угрозу про овсянку, – предположил Ит.
– Угу. Только использует вместо нее макароны…
* * *
На вопрос про триста рублей Федор Васильевич пробурчал что-то невнятное. Было ясно как день, что деньги в очередной раз просто-напросто украдены и что воевать с этой заведующей, которая, разумеется, была чьей-то ставленницей, он устал до ужаса, тем более что войны ни к чему существенному привести не могли.
– А гости были? – спросил Скрипач с интересом.
– Говорит, что после вас никого не появлялось, – развел руками Федор Васильевич.
– Это правда или очередная ложь?
– Сейчас проверим. Данил! Принеси мне «шельмаха», пожалуйста! – крикнул он. – Способ проверить у нас есть, и она про это знает… мне кажется, что не врет.
– Что такое «шельмах»? – поинтересовался Ит.
– Низкочастотный генератор и одновременно записывающее устройство, – пояснил Федор Васильевич. – Если что-то было, то площадка «ответит».
– Вот даже как? – удивился Скрипач.
– Ну да. Поскольку она неподалеку от Москвы, мы ее давным-давно «подключили». Дадим сигнал, потом расшифруем ответ, который будет на выходе, и станет понятно, был тут кто-то или нет.
– Ладно, не станем вам мешать, – кивнул Ит. – Рыжий, пока люди работают, давай сами посмотрим, что ли?
– Давай, – согласился Скрипач.
…Ничего особенного, Федор Васильевич оказался совершенно прав. Действительно, ничего особенного. Небольшое каменное поле, усыпанное булыжниками, самый крупный из которых достигал размера человеческой головы. Камни и камни. И высокое белесое небо над ними. По периметру площадку окружал шаткий покосившийся заборчик из ржавой рабицы – Федор Васильевич объяснил, что это от местных, которым ничего не стоит подойти и раздеть гостя до нитки, бывали такие случаи.
Данил и Федор Васильевич принялись подключать «шельмаха», о чем-то тихо беседуя между собой, а Ит и Скрипач принялись бродить по площадке туда-сюда, разглядывая камни под ногами.
Внезапно Ит остановился, нахмурился.
Ощущение…
Очень знакомое ощущение, вот только понять, где и когда он чувствовал подобное, не получалось.
– Скрипач, подойди сюда, – позвал он. – Чувствуешь?
С минуту тот стоял неподвижно, нахмурившись, словно прислушиваясь к чему-то, потом покачал головой.
– Чувствую, но не понимаю что, – признался он. – Определенно, я раньше точно… да что же это такое?
– Мне тяжело тут находиться, – сказал Ит. – Словно… нет, не знаю. Не могу объяснить, но я точно не имею права тут стоять. Словно мы сейчас совершаем какой-то очень плохой поступок, тебе не кажется?
– Кажется, – кивнул Скрипач. – Ладно, пойдем. Это надо будет обдумать.
– Ит, Скрипач, выйдите с площадки, я сейчас пятнадцать герц дам! – крикнул Данил. – Федор Васильевич, подождите, они нам собьют сигнал!..
