Кости черепа и лица были все-таки его собственными, как и глаза: большие и ясные, слегка раскосые, того странного серого цвета, который кажется то голубым или зеленым, то черным, то золотистым. И подтянутое, среднего роста тело было тоже дано ему от природы. Он ненавидел физические упражнения, но прилежно выполнял дневную норму, так как его работа требовала физической силы и ловкости. Ну и конечно, человек в хорошей физической форме всегда выделялся на фоне обычно хилых земных аристократов; благодаря своей фигуре он никогда не скучал во время отпуска.
«Ладно, хватит любоваться собой, старик». Он натянул рубашку, брюки и куртку поверх шелконового белья, надел сверкающие сапоги, нахлобучил офицерскую фуражку с тщательно рассчитанной небрежностью и отправился на встречу со своими новыми владельцами.
Шотланы, как он вскоре узнал, в сущности были не такими уж плохими ребятами. Большие, шумные, сильные дикари, жадные до приключений, добычи и воинской славы; ему понравилась их отвага, преданность и неожиданные проявления чувств. Но в то же время они могли впадать в буйную ярость, жестоко обращались со всеми, кто стоял у них на пути, и их интеллект, по мнению Фландри, оставлял желать лучшего. Да и мыться им не мешало бы почаще.
Этот военный корабль был одним из дюжины ему подобных, отправившихся под предводительством наследного принца Сердика в поход за добычей. Они опустошили немало городов, среди которых были даже официально подчинявшиеся Терранской Империи, а на обратном пути послали человека на Ллинатавр, чтобы выйти на связь с агентом Сердика. Узнав, что там появился специальный агент с Терры для какого-то расследования, Сердик приказал его похитить. Вот и вся история.
Теперь они держали путь домой, набив трюмы добычей, а головы — планами новых набегов. Может, этому и не стоит придавать особого значения, но — как бы это сказать — Сердик и его отец Пенда не были похожи на заурядных вождей, а Шотлания — на заурядное первобытное государство.
Неужели кто-то среди далеких звезд наконец собрал силу, способную сокрушить Империю? Неужели Долгая Ночь действительно стояла на пороге?
Фландри решительно выкинул из головы эту мысль. Не до того сейчас. Даже его работу на Ллинатавре, какой бы важной она ни была, сможет и будет выполнять кто-то другой — хоть и без присущего Фландри блеска, подумал он с грустью — а ему нужно решать свои неотложные проблемы здесь и сейчас. Он должен оценить могущество и амбиции шотланов; разузнать их планы и передать информацию на Терру, а может, даже попытаться каким-то образом расстроить их. А вот потом можно будет подумать и о спасении собственной шкуры.
По приказу Сердика его привели в капитанскую каюту. Это было типичное логово вождя дикарей, с головами диких животных на стенах и их же шкурами на полу. На почетном месте древние щиты и мечи, в углу сияла золотом ваза, украденная с какой-то планеты художников. Но были и бросающиеся в глаза современные детали: аппарат для чтения микрофильмов и множество книжных роликов из Империи, астрографические таблицы, компьютер и речевой принтер. Принц сидел в массивном резном кресле, небрежно набросив на плечи шелконовую мантию. Он кивнул довольно дружелюбно.
— Первым делом ты должен выучить шотланский, — начал он без предисловий. — Пока что никто из наших людей, даже из высшего сословия, не овладел англиком, а очень многие захотят поговорить с тобой.
— Слушаюсь, сэр, — сказал Фландри. Это было как раз то, чего он и сам очень хотел.
— Тебе стоит как-то упорядочить свои знания, чтобы ясно изложить их, — сказал принц. — А я, имея опыт жизни в Империи, смогу оценить твою правдивость, — он невесело усмехнулся. — Если будет повод заподозрить тебя во лжи, то готовься к пыткам. И тогда один из наших сенсоров доберется до истины.
Значит, у них и сенсоры есть. Телепаты, которые могут определить, врет ли то или иное существо, после того как боль в достаточной степени дезорганизует его разум. Неизвестно, что хуже — они или имперские гипнозонды.
— Я буду говорить правду, сэр, — сказал он.
— Я надеюсь. Если ты будешь с нами сотрудничать, то мы в долгу не останемся. Когда мы вторгнемся в Империю, нас ждут несметные богатства. При этом люди, осуществляющие нашу связь с их расой, приобретут значительное влияние.
— Сэр, — начал Фландри, слабо пытаясь возразить, — я даже в мыслях не могу…
— Да все ты можешь, — мрачно произнес Сердик. — Знаю я вас, людей. Я путешествовал инкогнито по всей вашей Империи и был даже на самой Терре. Приходилось выдавать себя за одного из вас или, по мере надобности, за представителя других имперских народов. Я знаю, что такое Империя — с ее полным разложением, с самодовольными политиками и жадными до удовольствий толпами, взятками и интригами на каждом шагу, крушением моральных ценностей и чувства долга, превращением искусства в ремесло, а науки — в стоячее болото. Когда-то вы, люди, были великой расой, вы одни из первых обратили взгляд к звездам, и, я полагаю, мы вам кое-чем обязаны. Но теперь вы изменились до неузнаваемости.
В такой точке зрения было много тенденциозного, но и достаточно правды, чтобы заставить Фландри поморщиться. Сердик продолжал, все более возвышая голос:
— За вашими границами растет новая сила, молодой народ, полный энергии, мужества и честолюбивых замыслов, и ему суждено смести остатки прогнившей Империи и построить заново нечто лучшее.
«Но только сперва, — подумал Фландри, — наступит Долгая Ночь, смертельный мрак и конец цивилизации, ревущие дикари на развалинах наших храмов и мириады мелких тиранов на осколках Империи. Не говоря уже о том, что будет с хорошей музыкой, хорошей кухней, вкусом в одежде, умением разбираться в женщинах и светской беседой как высоким искусством».
— У нас есть то главное, что вы утратили, — сказал Сердик, — и я думаю, что в конечном итоге это будет решающим. Честность. Фландри, шотланы — это народ честных воинов.
— Я нисколько в этом не сомневаюсь, сэр, — произнес Фландри.
— Да, конечно, у нас есть свои злодеи, но их немного, и обычай личных поединков скоро сведет их количество к минимуму, — сказал Сердик. — Но даже их зло — это нечто явное и откровенное: алчность, беззаконие и тому подобное. Это совсем не то, что взяточничество, интриги и предательство ваших вонючих политиков. Большинство из нас живет по закону чести. Ни одному настоящему шотлану даже в голову не придет нарушить клятву, бросить товарища, дав честное слово, соврать, или совершить какой-либо подобный позорный поступок. Наши женщины не шляются, строя глазки первому встречному; до свадьбы их место дома, а потом они становятся матерями и ведут хозяйство. Наши мальчики с детства учатся уважать богов и короля, сражаться и говорить правду. Смерть мало что значит, Фландри, она неизбежно приходит к каждому, но честь остается навечно. Мы не позволяем себе разлагаться. Мы охраняем честь дома и огнем и мечом искореняем всякую мерзость. Мы живем в соответствии с тем, во что верим. Именно поэтому победа будет за нами.
