— Только посмотрите на этот бардак! А ты неряха.
— Я тоже рада тебя видеть. Чем обязана?
— Ты знаешь, почему я здесь. О твоих манерах уже сплетничают. Команда нервничает, они опасаются, что ты своим неподчинением приказам вызовешь гнев легиона.
— И что? Пусть себе нервничают.
— Хассас джерассус…
— Проклятье, говори на готике! С меня хватит этих нострамских шептаний, и я знаю, что ты ругаешься, я же не дура.
— Если команда начала волноваться, они могут взять дело в собственные руки – и убить тебя без раздумий.
— Я им нужна. Я всем нужна. Иначе корабль лишится навигатора.
— Может быть. Но никто не хочет конфликтов с легионом. Все и так постоянно на взводе, и если кто–то начинает создавать проблемы… Команда уже десятки раз линчевала возмутителей спокойствия.
— На меня они руку не поднимут.
— Неужели? Если они решат, что это понравится легиону, они вздернут тебя на какой–нибудь балке на инженерной палубе или изобьют до смерти, а потом выкинут тело через воздушный шлюз. Тебе нужно быть осмотрительнее. Талос сейчас не на корабле, а когда Первого Когтя нет на борту, тебе лучше следить за тем, как ты общаешься с легионом и командой.
— Хватит нести чушь, ты даже не представляешь, как трудно мне пришлось! Во имя Трона, поле Геллера чуть не отключилось, еще несколько минут – и корабль бы развалился на куски!
— Иногда ты забываешь, где находишься. Из–за твоих способностей с тобой обращаются не так жестоко, как могли бы, но ты все равно рабыня – помни об этом! Не обольщайся насчет своих прав, иначе погибнешь.
— Ты ничем не лучше этих тварей, что не хотят выпускать меня из каюты. Три недели я прожила без покровительства Талоса, проживу и еще пару часов. Есть новости с поверхности?
— Пока нет. Как только они передадут подтверждение по воксу, я подниму их на борт. В столице уже почти полдень – скоро начнет говорить верховный жрец. Уже недолго ждать.
— Ты вообще знаешь, что они делают на этой планете?
— То же, что и всегда. Охотятся.
Народ, собравшийся в самом центре Торианы – столицы этой планеты, – ждал своего вождя. Безбрежная толпа наводнила площадь перед дворцом Примус: девяносто тысяч мужчин, женщин и детей, причем каждая семья прошла тщательный отбор в правительственном Департменто Культурум, а затем проследовала на площадь в сопровождении вооруженных патрульных.
Над морем восторженных лиц возвышался богато украшенный балкон, выступавший из стены дворца, на котором в безмолвии замерли десять фигур. Не обращая внимания на крики толпы, они стояли, прижимая к нагрудникам винтовки; безликие черные визоры и панцирная броня цвета засохшей крови указывали, что это Красные стражи – элитная гвардия самого верховного жреца. У каждого из них за спиной был переносной модуль питания, гудевший от заключенной внутри энергии; от модулей к хеллганам Стражей протянулись секционные кабели, подключенные к разъемам боепитания.
Командир Стражей вполголоса говорил по воксу, проверяя позиции снайперских отрядов, расположившихся на соседних крышах. Все были в полной готовности. Если в толпе начнутся беспорядки, у Стражей и патрульных на улицах хватит огневой мощи, чтобы залить мрамор дворца кровью и превратить площадь в кладбище.
Затем загудел сам воздух: над площадью зависла «Валькирия», в полуденном солнце поблескивавшая янтарным отсветом. Ее орудия брали прицел на одно здание за другим, проверяя окна; не обнаружив опасных целей, самолет улетел, взревев двигателями и обдав Красных стражей горячей реактивной струей.
Капитан Стражей отдал по воксу последний приказ, и тяжелые двойные двери позади них открылись. Толпа разразилась восхищенными криками, едва завидев человека в мантии, показавшегося на балконе. Верховный жрец Сайрус был уже немолод и весьма упитан – мантия из тонкой багровой ткани сидела на нем в обтяжку. Он воздел руки к небу:
— Мой народ!
Верховный жрец, раньше бывший имперским губернатором этой планеты, поприветствовал собравшихся людей, наслаждаясь их радостными возгласами. Ему предстояло исполнить священный долг: возвестить свободу от имперских налогов и десятины и провозгласить, что отныне планетой будет управлять верховный жрец при поддержке совета кардиналов, называемого Милосердие.
— Мой народ, к вам взываю я! Мы стоим на пороге новой эры мира и процветания. Впредь мы не будем рабски служить Империуму, отдавая ему нашу верность и наши богатства. Наша планета больше не будет сносить все беды одна, забытая всеми. Мы не будем голодать и вести гражданские войны только потому, что к этому нас толкают посланники далекой Терры, заботящиеся только о собственных интересах. Грядет век Милосердия – новой веры, которая надеждой и искренностью объединит нас всех. Это вера друг в друга, вера в другие планеты, которые тоже сбросили эти оковы. Встав плечо к плечу, мы отринем мучительную власть прошлого.
Толпа взревела – в точности как и ожидал Сайрус. Они уже начали выкрикивать его имя, называя верховного жреца своим спасителем, своим святым.
— Братья и сестры! Сыновья и дочери! Мы свободны, мы объединились там, куда не дотянется власть ненавистного Лже–Императора, и я…
Толстяк пошатнулся и схватился за ограждение балкона. Красные стражи слаженно вскинули оружие, осматриваясь в поисках целей. Ликующая толпа притихла в замешательстве.
Охотница наблюдала за происходящим с улыбкой. Момент был выбран идеально: яд проник в тело жреца именно тогда, когда этот лжепророк осмелился порицать Бога–Императора.
Люди на площади все видели. Сеть гололитической трансляции передаст изображение по всей планете, и ее население узнает, какую цену платит тот, кто святотатствует и призывает к расколу.
Из наперстного оружия, скрытого в ее перчатке, можно было сделать только один выстрел, выпустить только одну иглу, щедро пропитанную нейротоксином. Лазер наведения был не только незаметным, но и достаточно мощным, чтобы пройти сквозь шелковые одеяния еретика. Она выстрелила ему прямо в спину, а Красные стражи ничего не заподозрили.
Верховный жрец перевалился через ограждение и рухнул на площадь, даже не вскрикнув, – он был уже мертв.
Все еще улыбаясь под безликой маской визора, охотница вела себя так же, как и остальные Красные стражи: изображала панику, притворялась разгневанной – в точности как и они. Ей не нравились их громоздкие доспехи, но без этого обличья было не обойтись. Страж, которого она убила и чью кожу позаимствовала, оказал достаточно серьезное сопротивление – по крайней мере, серьезное для человека без аугметики.
