Галиан очень скоро оставил меня в покое, сообразив, что, если он хочет остаться на истельнском престоле, ему надо не геройствовать в чужих землях, а заботиться о своей. Зато все остальные маги, великие или считающие себя таковыми, налетели на мой небольшой отряд, словно псы на раненого медведя.
«Ату его! — гремело в колдовских сферах. — Ату! Знатная добыча достанется тому, кто первым сумеет добить мага, потерявшего свою цитадель!»
Я был скорее похож не на медведя, а на рака-отшельника, лишившегося витой крепости. Всё моё оружие оставалось при мне, но при этом я оказывался уязвим для всякого хищника. А уж когда мои недруги сообразили, куда я направляюсь, начался подлинный ад. Вряд ли кто из великих верил, что мне удастся дойти к намеченной цели и не погибнуть там в первую же минуту. Я сам тоже не верил в успех, но мне просто некуда было идти.
Медовый Шар назван так в насмешку над тем, кто вздумал бы пересечь этот не слишком широкий пролив. Скорее всего когда-то он назывался Ледовым, что вполне соответствует действительности, но прошло время, и северная оконечность материка стала называться Медовым Носом, а пролив получил сладкое имя Медовый Шар. Простые рыбаки и промышленники порой забирались в эти края, добывая треску и палтуса или выискивая стада тюленей и лежбища моржа. Для людей ни Медовый Нос, ни Медовый Шар, ни даже остров Медовый не были запретными. Иное дело, что сколько-нибудь долго выжить в этих краях никто не мог, и люди там появлялись набегами, в поисках трудного северного богатства.
На самой оконечности Медового Носа я дал сражение преследователям. Решительное сражение, как думали они. Правильно думали, потому как если сражение, даже самое ничтожное, ничего не решает, его попросту не следует давать. Я бросил в бой подвластные мне магические сущности, волшебные машины, исполненные механической мощи, и людей — тех самых могучих стариков, которым я десятилетиями дарил неутомимую силу и здоровье. Теперь наступила пора отдавать долг. Эти люди знали, что обречены, что они живы лишь благодаря моей помощи и, если я погибну, через неделю они обратятся в дряхлых старцев, у которых не будет ни единого шанса скрыться от преследователей и выжить в тундре, куда завела их немилостивая судьба. И они выбрали смерть быструю и достойную. Я не следил за ходом битвы, но знаю, что ни один из них не отступил. Единственным, кто уклонился от боя, был я.
Вдвоём со Скорном на рыбачьей лодке, безо всякой магии и волшебства, мы поплыли к острову Медовому, оставив позади гибнущих товарищей. Бегство наше не было замечено, да и как его было обнаружить среди той смертельной круговерти, что творилась на Медовом Носу. Магический мост, призрак которого возник было над Медовым Шаром, мои враги разнесли вдребезги. После этого они были уверены, что я не смогу прорваться на остров и, значит, остался вместе со своим войском. Разубеждать их я не стал. В оборону погибающего войска я вложил больше, чем это допустимо, если бы я сам собирался остаться в живых. Все без исключения заклинания самостоятельного действия были задействованы на крошечном пятачке промороженной земли. Боевые артефакты, а их я успел скопить немало, я без остатка раздал воинам из числа тех, кто мог и умел ими воспользоваться. Мне такие артефакты больше не понадобятся, а выдать меня они могли, слишком уж яркое сияние исходит от них. Со мной оставались несколько забавных бытовых волшебинок и моя личная, природная магия, которую можно отнять лишь вместе с жизнью. И я сумел обмануть врагов, бегство моё не было замечено. Далеко не самое узкое место Медового Шара и лодчонка, отчалившая в промозглую непогоду короткого северного лета, — кому они нужны? Заклинания поиска, которые мои противники рассеивали повсюду, просто на всякий случай, не могли обнаружить мага, который не колдует, особенно если поблизости творится подлинное светопреставление.
В тот день наш мир и впрямь был весьма близок к этому неприятному событию. У меня не было цитадели, поэтому на сопках, полого спускавшихся к океану, я поставил Великую Черепаху. Ту самую, на спине которой, по мнению древних мудрецов, покоится наша Земля. Древние ошибались, но их можно извинить, настолько могуча и несокрушима Черепаха. Лично я не осмелился бы в одиночку штурмовать войско, укрытое за её алмазным панцирем. Увы, враги мои были не одиноки и двигала ими не только алчность, но и самый вульгарный страх. Жить хочется всем, даже великим магам, а мост, который я якобы пытался строить, яснее ясного показал всем умеющим видеть, что я собираюсь проникнуть на Медовый остров. Волшебники идут туда, чтобы ценой собственной жизни мстить всему миру. Больше магу на Медовом делать нечего, это в иных местах можно ударить вполсилы, здесь можно бить только наотмашь, по всему сущему и по себе в первую очередь.
При таком раскладе уже не шло речи о том, чтобы сохранить Черепаху в надежде когда-нибудь самому воспользоваться её мощью. Но и расколоть артефакт, созданный самой землёй, не так просто. Мы со Скорном едва успели отплыть на нашем челноке, когда поверхность океана дрогнула, из глубин донёсся гул, какой бывает лишь во время землетрясения, бледная небесная синева пошла разводами и сполохами. Грохнуло раз, другой и третий. И прежде небо на западе полыхало сотнями молний, а раскаты рукотворного грома следовали один за другим, но три чудовищных удара заглушили всё и заставили померкнуть даже незакатное солнце. Само мироздание содрогнулось и замерло в судороге, ожидая четвёртого удара. Четвёртый удар молотом Тора означал бы конец этого мира, а что явится ему на смену, не могли бы сказать и мудрейшие из мудрых. Пойти на такое мои противники не решились, тем более что панцирь вселенской Черепахи должен был пусть не расколоться, но треснуть после третьего удара. Возможно, нападающие испугались, возможно, заметив трещину, решились идти на штурм, надеясь захватить Черепаху, пусть даже и не в целости.
Я-то знал, что мгновения Черепахи сочтены, через пару часов на её месте останется холм рыхлого праха, но эти два часа она ещё будет защищать моих воинов.
Молот Тора принадлежал Ашху. Когда-то мы были дружны, насколько вообще возможна дружба между магами. Мы встречались где-нибудь на нейтральной территории, развлекались, подобно вечным студентам, обменивались простенькими заклинаниями и вообще радовались жизни. В ту пору у Ашха ещё не было молота, способного сокрушить вселенную, а я не добыл в недрах земли кристалл, порождающий Великую Черепаху.
Искренне надеюсь, что Ашха привела сюда не жажда наживы, а тревога за судьбы мира.
Трудно представить, что после таких ударов даже под панцирем Великой Черепахи останется хоть что-то живое, однако ещё не затихло эхо последнего удара, как слух был смущён диким визгом взлетающих драконов. Свист и шипение были слышны на три дня пути, а каково приходилось тем, кто был рядом, невозможно представить. Мои драбанты уже были мертвы, во всяком случае, мне хочется на это надеяться. А если кто-то из нападавших привёл с собой человеческое войско, то пусть его совесть и отвечает перед сиротами и матерями.
