Сигнал старта, как всегда, прозвучал неожиданно и резко. Сколько ни готовишься, а все равно кажется, что запаздываешь на долю секунды. Я вдавил педаль и одновременно потянул ручку вертикальной тяги. Рискованный шаг. Мощность двигателя делится сразу по двум векторам, и тот, кто предпочел остаться у самой земли, обычно вырывается вперед. Но на высоте сто-двести метров сопротивление воздуха на скорости в тысячу километров меньше, а значит, можно набрать большую скорость. Если бы все было так просто… Через пару минут впереди показался первый чекпойнт. Квадрат из светящихся огней со стороной пятьдесят метров на высоте двадцати метров от земли. Рядом со мной летел «Камикадзе» Ахиро, и мы уже почти нагнали остальных. Вдавив ручку вертикальной тяги, я резко пошел на снижение. Мой излюбленный маневр – «горка поджигателя». Задний горизонтальный стабилизатор на моем аэромобиле был управляемым. Потянув нужный рычаг, я направил нос «Поджигателя» вниз и с воем устремился к земле. «Привет, ребята!» При моем приближении нервы выдержали не у многих. Особенно пострадали новички. Они прыснули в разные стороны от пикирующего ярко-красного «Поджигателя», кажется, парочка даже промахнулась мимо чекпойнта. На огромной скорости я прошмыгнул в створки, на экране появилась цифра 1 – первый пройден. Маршрутный компьютер нарисовал на экране жирную стрелку влево и высоту 120. Я вывернул тугой руль, поднял нос машины и бросил мимолетный взгляд на уходящие вниз дюны. На этом все и кончилось. Внезапно наступила темнота и ватная тишина зазвенела в ушах. Что такое? Обрыв связи? За все десять лет я такого не припомню. Я почувствовал запах паленой пластмассы и еще другие характерные запахи. Так воняет только сгоревшая электроника. Сорвав шлем, я бросился к трансиверу. Над ним красноречиво вился сизый дымок. Обалдевший, я стоял над серебристым блоком со шлемом в руках, словно средневековый рыцарь над внезапно павшим ни с того ни с сего боевым конем.
– Что делать? – вслух спросил я сам себя. Сферошлем был единственным моим средством связи с внешним миром. Через него я покупал еду и одежду, платил за квартиру и зарабатывал деньги. Черт возьми! Я все делал с его помощью. С досады я влупил себе по коленке. За десять лет не удосужиться купить запасной блок! Идиот! Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться и побороть накатывающую панику. «Что делать? Что делать?..» – билось у меня в голове. Я так привык к закрепленному у стены блоку трансивера и тянущимся от него проводам к сферошлему, креслу и манипуляторам управления. Мне казалось, все это было тут вечно. Незыблемо и постоянно, как пирамида Хеопса. Я ведь даже не стирал с трансивера пыль. Я смотрел на него так же, как на стену. Просто скользил взглядом, не задерживаясь на деталях. А ведь я купил его пятнадцать лет назад. Мы с Лорой только поженились. Это была моя первая и последняя покупка, когда Лора чуть надула губки. «Зачем нам такая дорогая вещь?» «Это будущее, Лора, – ответил я ей, – надо идти в ногу со временем». В офисе у меня тогда стоял обычный виртуальный терминал. Пятнадцать лет… М-да-а. Пора бы уже и сломаться.
В тот день, двадцать пятого июня, я потерял часть своей памяти и взамен приобрел агорафобию в жесткой форме. Из больницы меня привезли домой спящим на носилках. Вкатили хорошую дозу снотворного, и проснулся я уже на своей постели. Я не виню врачей. От психиатрической клиники я отказался, а держать меня бесконечно в боксе нанохирургии они не могли. Я не считаю себя сумасшедшим. Мне просто не повезло. Не повезло фатально. Согласитесь, в одну секунду потерять все, что дорого, и получить взамен бесконечный, подкашивающий страх. Но я научился жить с этим. Может, кому-то моя жизнь в четырех стенах и покажется беспросветной и серой. Но я привык. Привык смотреть на мир через толстое оконное стекло или через сферошлем. Кстати, через сферошлем мне нравится больше. Там яркие краски и богатые звуки. А за стеклом лишь серая тусклость и редкий приглушенный гул. Теперь я стоял посреди кабинета с бесполезным шлемом в руке и думал, как мне быть дальше. «Выпью текилы», – принял я историческое решение. Я не очень люблю крепкие напитки. После того дня не могу пить больше одной-двух порций. Сразу начинает раскалываться голова, накатывает тошнота. В общем, эта бутылка текилы стояла в кухонном шкафчике уже лет восемь, может, больше. Кажется, ее принес Джек. Это еще в те времена, когда ко мне захаживали друзья. Тогда я еще называл кабинет гостиной. Мы так и не раскупорили бутылку. На меня накатила хандра, я барахтался в своем озере страха, а Джек все пытался вытащить меня, болтал без умолку, травил свежие анекдоты. Потом встал с кресла, похлопал по плечу и со словами «Поправляйся, дружище» ушел. Больше он не приходил. Трясущимися руками я достал бутылку и чистый стакан. Пить текилу из такой посуды – настоящее варварство, но мне сейчас было не до условностей. Откупорив бутылку, я налил убойную порцию и, зажмурившись, выпил. «Что же делать?» – спросил я у кухонного шкафчика и налил себе еще. После второй порции мне неожиданно стало легче. Не в смысле, что созрело какое-то решение, а просто стало наплевать. Итак… «Есть проблема? – обратился я к столу. – Сгоревший трансивер и моя чертова агорафобия». То, что это так называется, я узнал от доктора Гринсби. Его привел Дженкинс. Очень хороший специалист. Двести кредитов в час в его кабинете, пятьсот на выезде. Куча научных степеней и наград. Мой шеф был чрезвычайно озабочен. На мне повис проект стоимостью два миллиона, и, разумеется, фирма не могла терять такие деньги в связи с болезнью одного несчастного программиста. Потом в офисе поставили трансиверы для сферосвязи, и проблема разрешилась сама собой… Я налил третью порцию и с комфортом разместился за столом. Теперь я не собирался торопиться. Напьюсь… И все дела! Странно, но голова не болела. Да и никакой тошноты я не ощущал. Может, перескочил через две ступеньки? Внезапно мысли от анализа моего алкогольного опьянения перешли к теме болезни. А с чего я, собственно, решил, что не могу выйти из дома? По крайней мере до двери Дьякофа я смогу дойти. Дьякоф – это мой сосед. Последний раз я видел его пару лет назад, он заходил занять денег. Странный парень, и имя у него странное. В нашем секторе этажа всего две квартиры. Моя – в конце коридора, его – ближе к лифту. Я допил текилу и подошел к двери. Последний раз я открывал ее два года назад. «Надеюсь, петли не заржавели», – хихикнул я и храбро отодвинул задвижку замка. Приоткрыв дверь, я высунул голову и ощутил себя сродни Колумбу, открывающему Америку. В коридоре было сумрачно и пыльно. «А вдруг грохнусь в обморок посреди коридора?» – кольнула мысль. «Не грохнешься», – заявил кто-то внутри, уверенный и наглый. Я открыл дверь настежь и застыл на пороге, прислушиваясь к своим ощущениям. «Дойду», – решил я и сделал шаг. Моя нога, обутая в белую кроссовку «Найк», припечатала слой коридорной пыли, словно ботинок Армстронга лунный грунт. «Десять лет!» – сказал я громко. Но это еще не повод, чтобы не убирать тут. Я оглянулся. За порогом была моя, такая родная конура. Мое убежище, в котором я провел десять лет. Я двигался как во сне. Еще это было похоже на шаги водолаза на большой глубине. Мне казалось, что мои движения замедленны и плавны. А может, я дергался, как лягушка с подключенными электродами. В общем, так или иначе я добрался до двери Дьякофа и позвонил в звонок. Чувствовал я себя, как герой битвы при Фермопилах. Где фанфары, лавровый венок и все такое? Я снова позвонил. Никакого эффекта. Может, он съехал? Я посмотрел под ноги. Вокруг порога квартиры Дьякофа был такой же слой пыли, как и у меня. В двух метрах слева была дверь пассажирского лифта. Внезапно в мозгу возникло видение. Разъезжаются створки лифта, а за ними огромный силуэт. Кто-то с револьвером в руке. И ствол направлен прямо на меня. Я сцепил зубы. Ощутил мелкую дрожь в коленках. Казалось, ноги готовы бежать при первом импульсе мозга. Всего десять метров, и я снова у себя. Просто захлопнуть дверь – и никаких силуэтов, никаких револьверов. Че-ерт! Я не для этого вышел. Ну, револьвер? Ну, курок? Ну, пуля? Дальше-то что? Смерть? Так я уже, можно сказать, давно мертв. Все, что у меня было, я потерял. Даже себя. Кто я? Меня зовут Дерек, я программирую нанодвигатели. Десять лет назад в меня выстрелил обдолбанный нарк. Он убил мою жену Лору и меня. То, что я хожу и дышу, совсем не означает, что я жив. Я даже не помню, как я ходил в школу. Как звали моих родителей, мне сказали мои друзья… Бррр… Стоп. Какой револьвер? Кажется, я вынырнул на поверхность. Я стоял посреди коридора перед закрытой дверью Дьякофа, и меня била мелкая дрожь. «Если сейчас вернусь, – понял я, – больше никогда не выйду. Так и умру в своей конуре. Возможно, даже превращусь в скелет, прежде чем меня найдут. Судя по работе наших коммунальных служб, весьма реальная перспектива». Я повернулся и на деревянных ногах подошел к лифту. Секундное замешательство, и я нажал кнопку вызова. К моей радости, что-то там в шахте загудело, залязгало, в общем, кажется, лифт пошел.
