Стол в кухне был уже накрыт для ужина, с расставленными тарелками и столовыми приборами. Когда он прошел мимо стола к раковине, он вспомнил, как вернулся с полей два дня назад и нашел родителей, ждавшими его на кухне, между ними на столе безмолвно лежал пергамент с черными краями – повестка о призыве на военную службу. Сразу он увидел, что родители плакали – их глаза были красными и мокрыми от горя. Ему не нужно было спрашивать о причине их слез. Их лица и изображение Имперского орла на пергаменте сказали ему все.
Сейчас, проходя мимо стола, Ларн увидел тот же пергамент, лежавший сложенными вдвое на одном из кухонных шкафов. Отвлекшись от своего первоначального намерения, он подошел к шкафу. Взяв пергамент и развернув его, он еще раз прочитал слова, написанные под официальным заголовком.
Граждане Джумаля IV,- говорилось в пергаменте, - возрадуйтесь! В соответствии с Имперским Законом и своею властью ваш Губернатор отдал приказ о наборе двух новых полков Имперской Гвардии из числа его подданных. Кроме того, он приказал тем, кто призван в эти новые полки, явиться со всей поспешностью, чтобы они могли без промедления начать боевую подготовку и занять свое место среди Святых и Праведных Армий Благословенного Императора Всего Человечества.
Дальше в пергаменте шел список имен тех, кто был призван, описание деталей процесса рекрутского набора и особенно подчеркивались наказания, ожидающие тех, кто не явится на призыв. Ларну не нужно было читать остальное – за эти два дня он прочитал пергамент так много раз, что помнил все наизусть. Но все же, несмотря на это, словно не в силах прекратить ковырять струп наполовину зажившей раны, он продолжал читать слова на пергаменте.
- Арвин? – он услышал позади себя голос матери, нарушивший ход его мыслей. – Ты напугал меня, стоя здесь так. Я не слышала, как ты вошел.
Обернувшись, Ларн увидел мать, стоявшую рядом с ним, в руках она держала банку с семенами кьюдин, а глаза ее были красны от недавно пролитых слез.
- Я только что пришел, мама, - сказал он, чувствуя странную растерянность, и положил пергамент на место. – Я закончил работу и подумал, что надо бы помыть руки перед едой.
Несколько секунд его мать стояла и тихо смотрела на него. Встретившись с ней взглядом в стесненном молчании, Ларн понял, как трудно ей сейчас говорить с ним, когда она знала, что завтра потеряет его навсегда. Это придавало каждому слова глубокую значимость, делая трудным даже самый простой разговор, зная, что в любой момент единственное неудачно выбранное слово могло выпустить мучительную волну горя в ее душе.
- Ты снял ботинки? – спросила она наконец, пытаясь укрыться от боли за банальным разговором.
- Да, мама, я оставил их в прихожей.
- Хорошо, - сказала она. – Тебе лучше почистить их сегодня, чтобы быть готовым назавтра… - при этом слове мать замолчала, ее голос словно прервался, она закусила нижнюю губу и закрыла глаза, как будто сопротивляясь вспышке боли. Потом, отвернувшись, чтобы он не мог больше видеть ее глаза, она снова заговорила.
- В любом случае, ты можешь почистить их позже, - сказала она.- А сейчас тебе лучше спуститься в подвал. Твой отец сейчас там, он сказал, что хотел бы видеть тебя, когда ты вернешься с полей.
Отвернувшись, она подошла к плите и подняла крышку одной из кастрюль, чтобы бросить туда горсть семян кьюдин. Ларн всегда был послушным сыном. Он отвернулся и пошел в подвал, к отцу.
Ступеньки лестницы в подвале шумно заскрипели, когда Ларн спускался по ним. Несмотря на шум, отец, казалось, сначала не заметил его прихода. Сосредоточившись на своих мыслях, отец сидел за верстаком в дальнем углу подвала с точильным камнем в руках и точил ножницы для стрижки шерсти. Видя, как отец продолжает работать и не замечает его, Ларн на секунду почувствовал себя почти призраком – как будто он уже покинул мир своей семьи, и его родные больше не могут видеть или слышать его. Тогда, почувствовав, что эта мысль заставила его содрогнуться, он, наконец, заговорил, нарушив тишину:
- Ты хотел видеть меня, папа?
Вздрогнув при звуке его голоса, отец отложил точильный камень и ножницы, взглянул на сына и улыбнулся.
- Ты напугал меня, Арви, - сказал он. – Клянусь Зеллом, ты можешь ходить тихо, когда захочешь. Так у тебя получилось починить насос?
- Прости, папа, - сказал Ларн. – Я пытался, менял стартер и пробовал все, что можно было сделать, но ничего не помогло.
- Ты сделал все возможное, сынок, - сказал отец. – А это главное. Кроме того, духи машины в этом насосе так стары и своенравны, что проклятая штука все равно никогда не работала как надо. Я посмотрю, не получится ли привезти механика из Феррусвилля на следующей неделе, чтобы он взглянул на насос. А пока хорошо идут дожди, у нас не должно быть проблем с орошением. Но в любом случае, есть кое-что, о чем я хотел поговорить с тобой. Почему бы тебе не взять табуретку и присесть, чтобы мы могли поговорить?
Вытащив из-под верстака еще одну табуретку, отец пригласил его сесть. После, подождав, пока его сын устроится поудобнее, он снова заговорил.
- Наверное, я не слишком много рассказывал тебе о твоем прадеде, не так ли? – сказал он.
- Я знаю, что он был с другой планеты, папа, - сказал Ларн. – И что его имя было Август, как и мое среднее имя.
- Верно, - ответил отец. – Это была традиция в мире твоего прадеда – давать это родовое имя первенцу в каждом поколении. Конечно, к тому времени, когда ты родился, он уже был давно мертв. Заметь, он умер даже до того, как родился я. Но он был хорошим человеком, и мы должны почтить его память. Говорят, хороший человек всегда должен быть почитаем, неважно, как давно он умер.
На секунду отец замолчал, его лицо стало печальным и задумчивым. Потом, словно приняв какое-то решение, он поднял голову, посмотрел в глаза сыну и снова заговорил.
- Как я сказал, твой прадед был мертв задолго до того, как я родился, Арви. Но когда мне исполнилось семнадцать, мой отец позвал меня в этот подвал и рассказал мне историю моего прадеда, как и я собираюсь рассказать ее тебе сейчас. Видишь ли, мой отец решил, что перед тем, как я стану взрослым мужчиной, мне важно узнать, откуда я произошел. И я рад, что узнал это, потому что то, что он рассказал, очень пригодилось мне потом. И я надеюсь, то, что я расскажу тебе сейчас, так же пригодится тебе. Конечно, учитывая то, что произошло в последние несколько дней – и то, куда тебя призывают – у меня есть дополнительные причины рассказать это тебе. Причины, которых у моего отца, упокой Император его душу, никогда не было. Но такова жизнь: у каждого поколения свои скорби, и мы должны мужественно переносить их. Это все, что мы можем сделать. Думаю, хватит мне ходить вокруг да около, и пора уже сказать то, что я должен сказать.