Тюремщик сломил ее волю и прекрасно об этом знал.
Ханна стояла в темноте совершенно неподвижно. Раковина наполнилась, и она закрыла кран. А затем инстинктивно, почти против воли, повернулась к двери.
Лай стих.
Стояла полная тишина.
Электричество было отключено. Генератор не гудел.
Ханна считала надежду своим злейшим врагом. Если бы только она могла сдаться. Самоубийство в ее случае оказалось бы удачей.
Она думала об этом миллион раз. Мысли продолжали крутиться в ее голове.
Ханна составляла планы.
Убить себя будет нетрудно. Если сравнивать с ее нынешним положением.
Конечно гораздо легче было бы сдаться. Смириться со своей судьбой — будущей медленной гибелью или самоубийством, но смертью в любом случае.
И все же Ханна не решилась на самоубийство. И, несмотря ни на что, все еще находилась здесь. Живая.
Какая-то крошечная упрямая часть ее разума продолжала цепляться за надежду, за жизнь. Даже перед лицом неопровержимых доказательств обратного.
Сможет ли она вынести еще одно сокрушительное разочарование?
Даже прогулка по цементному полу казалась невыносимой пыткой. Все, чего хотела Ханна — лечь, заснуть и никогда не просыпаться.
Дверь останется заперта. Она всегда оставалась заперта.
Она била кулаками по этой неподвижной стальной пластине тысячи раз. Разбивала в кровь ладони. Продолжала царапать металл, пока не ломала ногти.
Ханна положила руки на живот, ощутив движение. Затем снова опустила руки по бокам и сделала шаг вперед.
Раз, два, три. Десять шагов до двери.
«Она не откроется. Так было всегда. Зачем ты терзаешь себя?»
Она встала перед дверью. Поднялась на пятках. Страх и предчувствие боролись с отчаянием и безумной ужасающей надеждой.
Цементный пол уже начал подмерзать. Как и воздух. Руки и ноги покрылись мурашками. Холод проникал сквозь кожу стоп и распространялся по голеням, бедрам и телу.
Ханна вздрогнула. Все было реально и происходило на самом деле. Без тепла она умрет. И неважно жива ли в ней надежда или нет.
Она положила правую руку на ручку двери. С трудом сглотнула, в попытке побороть отчаяние и вернуть под контроль ускользающий разум.
«Просто сделай это».
По крайней мере, она хотя бы будет знать.
Ханна повернула ручку, и дверь распахнулась настежь.
Глава 3
ХАННА
Слишком легко, чтобы быть правдой. Все не по-настоящему. И все же оказалось реальностью. Это не сон.
Ханна не знала, сколько времени она стояла в проеме двери, словно зависнув между двумя мирами.
Тюрьма осталась позади, но будущее перед ней казалось пугающим и неизвестным.
Как отключение электричества повлияло на электронный замок? Ханна понятия не имела. Возможно, это связано с генератором — отключение камеры, системы безопасности, панели доступа. А может, тюремщик все-таки совершил ошибку. После стольких лет он мог случайно оставить дверь незапертой. А она была так подавлена, что смирилась со своей судьбой и перестала проверять замок.
Ханне пришла в голову мысль — медленная и нечеткая.
Когда-то в прежней жизни, которую она едва помнила, один из преподавателей колледжа рассказал историю о собаке, которая месяцами сидела в клетке. Когда дверь клетки, наконец, открылась, пес остался внутри и отказался выходить. Его дух был сломлен. Он забыл, что такое свобода.
Неужели и она тоже забыла?
Тошнота скрутила желудок Ханны, желчь обожгла горло, и ее чуть не вырвало.
В ее голове пронеслась тысяча «если бы». Если бы электричество не исчезло… Если бы она не заставила себя попробовать открыть замок, полностью пренебрегая всем, чему научил ее опыт… Если бы сдалась…
Но Ханна не сдалась. Она открыла дверь.
А теперь? Теперь все по-другому. В одно мгновение весь ее мир изменился. Она выбралась из клетки.
Но вместо радости или торжества Ханну снова охватил страх — ее постоянный спутник. Удушливая паника сжимала горло. Дыхание стало резким и поверхностным. Сердце пустилось вскачь, а адреналин бурлил по венам.
И что дальше?
Беги.
В воздухе пахло затхлостью и плесенью.
Ханна моргнула в темноте, едва различая деревянную лестницу, ведущую наверх, к другой двери с ободком света внизу и по бокам, словно та маяк, манивший ее к себе.
Обычная деревянная дверь, как и в любом другом доме. Никакого металла. Ни усиленной рамы. Ни электронного замка. Просто дверь. Обычная дверь, ведущая в яркий и страшный мир.
Она оглянулась и обвела взглядом комнату. Свою крошечную, тесную тюрьму.
Может забрать что-то с собой? Тетради, заполненные стихами и песнями? Нет. Их она брать не будет.
Ханна решила оставить все, сбросив свое прошлое «я», как гусеница сбрасывает кожу.
«Это будет не так-то просто», — прошептал голос в ее голове.
Она не стала обращать на него внимания.
Позже у нее будет время, чтобы подумать. А сейчас ей просто нужно выбраться отсюда.
Здоровой рукой Ханна ухватилась за перила, а искалеченную руку положила на свой раздутый живот, как бы поддерживая себя. Затем начала подниматься.
Шаг за шагом. Раз, два, три. Вдох, выдох. Шесть, семь, восемь.
На верхней площадке лестницы она в нерешительности остановилась. Ее снова сковал страх.
Что ожидало на той стороне? Свобода или очередная ловушка?
Там мог находиться тюремщик. Сидеть за кухонным столом, ожидая ее и улыбаясь, как Чеширский Кот.
Очередная ловушка.
Он играл с Ханной, как скучающий кот со своим обедом. Дразнил ее.
Она больше не сможет спуститься обратно по этой лестнице. Не выдержит. Ее разум расколется на тысячу осколков и никогда больше не вернется к ней. Просто превратится в пыль.
Но Ханна не собиралась возвращаться обратно в тюрьму. А значит, оставалось двигаться лишь вперед.
Она повернула ручку и толкнула дверь.
В глаза ударил яркий свет.
Казалось, огромный прожектор светил ей прямо в лицо, а лучи, словно иглы, пронзали мозг.
С приглушенным криком Ханна рухнула на ступеньки, чуть не упав назад. Она едва удержалась за перила, ударившись о выступ. Боль обожгла ее коленные чашечки.
Закрыв лицо левой рукой, она крепко зажмурилась. Ее глаза щипало и саднило. А по щекам текли горячие слезы.
Прошло несколько долгих минут, прежде чем Ханна смогла хотя бы мыслить, несмотря на ослепляющую боль, шок и смятение.
Дневной свет.
Ее глаза привыкли к искусственному освещению, и уже много лет не видели солнца. Сетчатка глаз не выдерживала яркого света.
Паника снова грозила овладеть ею.
Как же она сбежит, если ничего не видит?
Ханна и так уже была слаба, искалечена и беззащитна, как же она сможет двигаться вслепую?
Ничего не получится. Не получится.
Тюремщик найдет ее. И когда сделает это, то разозлится не на шутку. Он снова сломает ей пальцы рук, потом пальцы ног, запястья. Мучитель возьмет свой нож. Отрежет ей пальцы один за другим и будет смотреть, как Ханна истекает кровью…
«Прекрати»! — вскричала про себя Ханна. — «Просто прекрати»!
Она боролась с туманом безумных мыслей, мелькающих в ее голове. Ей нужно мыслить ясно, иначе она никогда не выберется отсюда живой. И никогда больше не протянет руки к сыну и не заключит его в объятия.
Ханна не ослепла. Ее глаза привыкнут. Просто придётся подождать.
Однако, времени у нее нет. Кто знал, когда вернется тюремщик. Через неделю? Через день? В ближайший час?
Ханна даже не знала наверняка.
Возможно, он уже здесь. Поджидал ее, притаившись недалеко и наблюдая. Или, может быть, ублюдок находился во дворе, и как только она споткнется или издаст какой-нибудь звук, он сразу же примчится, чтобы затащить ее обратно в тюрьму.
Она замерла, заставив себя сделать глубокий вдох. Затхлость подвала исчезла. Воздух пах свежестью — пусть и немного пыльной, прохладной, но не морозной. Около пятнадцати градусов тепла.
