бы не существовало.
– Я не чувствую их. Словно их и не было.
– Ладно, уходим.
Они ушли, оставив мой номер таким, словно в нем месяцами жила рок-группа или взорвался десяток гранат. Сразу же вернулась способность двигаться. Я зашипел от боли в щеке.
– Чеееерт… Как теперь быть?
Из номера срочно нужно было уходить. Денег, чтобы откупиться от отеля, у меня не было, а вопрос с полицией уладить не удастся. Из раны на лице сочилась кровь. Тело хоть и двигалось, но с трудом, словно отходило от опиумного сна.
Но до того как я успел выбраться через пожарный выход, в номер влетел бледный портье. Он был перепуган и заикался, а путь к выходу мне преградила решетка.
– С-с-с-той!
Странно, он улыбался и, хотя был перепуган, быстро приходил в себя. Только сейчас стало заметно, что он араб.
– С-с-страшный мужчина. С-с-с мертвыми глазами. Вс-с-се уладил. В-в-вот.
Он протянул мне толстую пачку сотенных.
– От-т-телю вы нич-ч-чего не должны. Но ух-х-ходите, с-с-сейчас.
Ничего не говоря, я взял остатки моих вещей и покинул отель. Я не знаю, куда я шел, просто шел подальше от места встречи с ищейками. Увидев зеленый крест аптеки, я зашел и купил антисептик для обработки раны и пластырь. Там же в туалете и обработал рану. Дико хотелось спать, но я знал, что нельзя. Спать теперь нужно было как можно меньше. Найдя круглосуточное кафе, я обосновался в самом темном углу. Единственным желанием, озвученным официанту, было: «Кофе. Как можно больше кофе».
Теперь было необходимо решить, как быть дальше. То, что мне рассказала Элис, не стало для меня шоком. Если коротко, то меня продали. Кто-то из родных, близких мне людей. Вероятнее всего мать, возможно, отец, который погиб, когда мне не было и двух. Маловероятно, но возможно, кто-то из бабушек или дедушек. Совсем маловероятно, но также возможно – сестра. Продали мою душу. Подло продали неизвестно для чего и кому. Но у меня есть небольшой шанс, мироздание устроено так, что мало кто может запросто продать не свою душу. У проданного есть шанс разорвать сделку. Но редко кто играет честно, почти никогда не говорится о заключении сделки, тем более не озвучиваются условия её расторжения. Жертва обычно узнает истину, когда всё кончено. Шанс упущен.
Так и со мной, хоть мне и немного повезло – я знаю о сделке. Хотя, повезло ли. Мог бы сейчас… Куда же я всё-таки летел? На отдых? Воображение нарисовало образы пляжа, шум моря, шелест пальм и обнаженные тела… Нет. Холодное море, веками точившее серые утесы, крик облезлых чаек и одинокий дом где-то вдалеке. Близко, но нет. Память нарисовала старый лес, где вечно тьма и даже во время дождя капли не касаются земли, оставаясь в тысячелетней кроне. Да, хоть и по-прежнему не то. Сырость подвала. Кругом плесень и лужи зеленой воды на полу. Мимо пробегают черные крысы, в их глазах бушующий огонь и красная жажда. Да. Определенно оно. Все ближе и ближе. Старая, окованная железом, дверь, а за ней то, что я ищу.
Я знал, я уже был там. Но туда ли я летел… Не важно. Важно, что за дверью то, что разорвет сделку по продаже моей души. Важно, как и то, что я понятия не имел, где эта дверь и в каком она из миров.
Кружка за кружкой я погружался в размышления, и в моей голове стали возникать странные образы. Спать не хотелось, но чувствовалась усталость и некая опустошенность. Кафе постепенно наполнялось людьми, а с ними и шумом, запахами и светом. Наступил день.
Я не знал, что теперь делать и как быть дальше. Просто шел. Идя по мостовой, я размышлял о судьбе Элис и её брата. Они были Странниками. Прыгали из мира в мир, нигде надолго не задерживаясь. Поначалу их выкидывало спонтанно, словно они чужды мирозданию, словно для них нигде нет места. Или, может, так мироздание пыталось их уничтожить. Со временем они привыкли и научились контролировать перемещения и сознательно прыгать меж мирами. Они не были родными, но в одном из бесчисленных миров встретились и так с тех пор убегают вместе. Много лет. Дольше, чем живут люди. А убегать им приходится потому, что во многих мирах существуют охотники за такими, как они, – ищейки. Они невероятно могущественны, но ограничены в перемещениях между мирами. Для них это тяжело, и доступны им лишь сопредельные миры. Хоть это и немного сложно, но достаточно понимать – если ищейка поймает Странника, последний лишится жизни, а тело тщательнейшим образом уничтожат.
Именно ищейки и уничтожили мой номер. По всей видимости, почувствовали присутствие Элис. Для них Странники сравнимы с бешеным псом, которого необходимо быстрее усыпить, пока никто не заражен. Мне показалась, что Элис отчасти понимает работу ищеек. Ведь неизвестно, что принесут с собой Странники в новый мир. Безобидное в одном месте может вызвать эпидемию в другом, подобно тому, как в Средневековье крысы разносили чуму.
До моего затуманенного сознания долетели звуки музыки. Это был блюз, и звучал он так, словно вместил в себя всю боль этого мира. Маленький, черный, практически монохромный старичок отдавал игре всё свое сердце и играл так рьяно, словно от этого зависели жизни его близких. Он играл, закрыв глаза, покачиваясь в такт музыки. Когда же он их открыл, на меня смотрели глаза цвета слоновой кости, идеально контрастирующие с пепельно-черной кожей и гитарой их владельца. Старик был слеп, но казалось, он смотрит мне в самую душу. При этой моей мысли он едва заметно улыбнулся. Стало немного жутко, но музыка захватила меня, и я слушал.
Толпы людей вокруг безразлично проходили мимо. Они были погружены в свои дела и проблемы. Музыка не касалась их сердец, они были надежно скрыты. Для них уже давно ничего не существовало, кроме их маленьких жизней, многие, если не все из них, давно утратили способность видеть мир в его прекрасной детской простоте. Им не интересно, что за гранью ими же возведенного пузыря повседневности. Им безразличен мир вокруг. Мысли в моей голове превратились в вязкую патоку и буквально застыли.
Хотя не один я оказался «особенным», старичка слушала ещё белокурая девушка с вплетенными в волосы зелеными и белыми лентами. Её улыбка была ярче солнца, а легкий, белый в зеленый горох сарафан напоминал о чем-то давно забытом, детском. Заметив меня, она тут же
