а когда мы закончили, прозвучала команда строиться и остатки батальона направились в сторону границы, откуда доносились звуки артиллерийской канонады.
Шагая в колонне ополовиненного польского батальона, я погрузился в воспоминания и будто бы со стороны просматривал ключевые периоды моей жизни, моменты когда я принимал решения, которые в конце концов и привели меня на эту пыльную дорогу.
Зовут меня Андрей Викторович Климов и родился я в 1994 году в сибирском городе Тюмени, моя бабушка по матери была врачом по специальности и полькой по национальности. В шестидесятых годах двадцатого века, обучаясь в Московском медицинском институте, она встретила моего будущего деда, вышла за него замуж и приняла советское гражданство, по окончании института их по распределению отправили в Тюмень, где они они и осели. Благодаря бабушке польский был моим вторым родным языком, а по окончании школы я смог получить карту поляка и поступил в Варшавский университет по специальности «организация туризма».
Я мечтал посмотреть мир, и эта специальность, на мой взгляд подходила как нельзя лучше для воплощения моих стремлений. По своей глупости после первого курса я вернулся в родную Тюмень, где совершенно неожиданно от пришедшего ко мне домой сотрудника военкомата узнал, что учеба в зарубежном университете не дает отсрочки от службы в армии. Так как я отказался давать любые подписки о неразглашении, и у меня была открыта категория С в водительских правах, то меня направили на службу в автобат инженерных войск, где после полуторамесячного курса молодого бойца моя служба сводилась к обычной работе водителя. Старшим машины ко мне обычно назначали прапорщика Петрова, с которым мы всю дорогу вели долгие разговоры за жизнь, да о политике. Через месяц таких бесед, я сам не заметил, как дал согласие работать на ГРУ в качестве разведчика-нелегала. После этого согласия, я все также продолжил числиться в автобате и довольно часто ночевал в казарме, но большую часть времени проводил на конспиративной даче, где со мной проводились индивидуальные занятия, в результате чего из инфантильного переростка я превратился в хорошо подготовленного и мотивированного разведчика, который по завершении подготовки, совпавшей с окончанием моей годичной службы в российской армии получил воинское звание сержанта и должность кадрового разведчика-нелегала.
В этом качестве я получил задание внедриться в Варшавский клуб реконструкторов. Казалась бы, совершенно бессмысленное поручение — ну какую информацию военного характера там можно накопать? Однако, по имевшимся сведениям, на базе этого клуба под видом изучения военной истории проводилась боевая подготовка украинских националистов. Летом 2013 года я вернулся в Варшаву, вышел из академического отпуска и осенью приступил к учебе на втором курсе. Поступить в клуб реконструкторов было совсем несложно — заплатил по тарифу и получил членскую карту. Как оказалось, быть реконструктором в Польше — дорогое удовольствие, но за деньги здесь можно получить очень многое — аутентичную военную форму различных исторических периодов, элементы снаряжения, пройти военное обучение по стандартам выбранной эпохи. Первоначально я выбрал период второй мировой войны, так как именно на этом потоке проходили подготовку украинские нацики.
Но затем, для расширения круга знакомств, да и просто интересно было, я познакомился с военным ремеслом других более популярных у поляков периодов — Грюнвальдской битвы, Речи Посполитой, наполеоновских войн. На потоке ВМВ хоть и изучали уставы, вооружение, обмундирование того периода, военная подготовка фактически соответствовала современным требованиям. У действительно интересующихся военной историей поляков этот период был не очень популярен — их интересовали более героические времена. Но здесь обучались наемники, различные авантюристы. Было много немцев, которые не могли удовлетворить свой интерес в Германии, где подобные занятия, мягко говоря, не приветствовались. Здесь же немцы спокойно одевались в форму Вермахта (только без нацистских символов) ходили строем, стреляли из множества видов вооружений, катались на различной технике вплоть до танка Pz-4, а поляки зарабатывали на всём этом немалые деньги.
Во время второго майдана поток украинских курсантов значительно увеличился, а я понял, что моя работа имеет существенное значение для моей Родины. В 2015 году в ангарах клуба смонтировали натовские виртуальные военные тренажёры, слегка переделанные под историческую тему — то есть можно пользоваться оружием только периода ВМВ. Фактически тренировка на этом тренажёре походила на компьютерный шутер, но в руках игрок держал макет реального оружия с пневматической имитацией отдачи и надо было по настоящему бегать, прыгать, ползать, кувыркаться. Короче, я был в восторге от этой «игрушки» и регулярно проводил там довольно много времени, ведь теперь начальство на финансовое обеспечение моей разведдеятельности денег не жалело. Впрочем, на эти тренажёры подсел не я один, очереди были расписаны далеко вперед (но украинские парни тренировались без очереди, ведь изначально тренажёр был предназначен именно для них).
Хозяева клуба, увидев популярность, а соответственно и прибыльность такого оборудования, закупили ещё пару стрелково-тактических тренажеров, потом смонтировали танковые и авиационные симуляторы, которые также стали пользоваться большой популярностью, в том числе и у меня. Кроме того, я продолжал регулярно посещать стрельбище и занятия по рукопашному бою, именно там я и познакомился с Катаржиной — юной, невероятно красивой полькой, завладевшей моим сердцем, девушка была ярой русофобкой, но исключила меня из своего списка ненависти и мы проводили с ней незабываемые волшебные вечера и ночи. Летом 2015 года, в период летних каникул, она, полагая, что является квалифицированным снайпером, решила поехать на, как она выразилась, «донецкое сафари» и попыталась меня уговорить отправиться вместе с ней. В результате мы поссорились, она назвала меня трусом, тряпкой и уехала убивать русских. Возвратилась она через три недели в цинковом гробу.
После её смерти для меня словно выключился свет и я осознал, что любил её, любил так как никого и никогда уже не смогу полюбить. На несколько месяцев меня накрыла смертельная тоска, трудно описать словами то душевное состояние, в котором я находился, каждый миг каждый шаг в этот страшный период сопровождался неимоверными душевными муками. Но всё проходит, постепенно прошла и эта глубокая депрессия, лишь в сердце остался уголок тоски, связанный с именем Катаржина, да еще и полное безразличие к собственной жизни. В течении нескольких месяцев я продолжал жить, как робот по заранее написанной программе — хорошо учился, ежедневно посещал клуб реконструкторов, где занимался на тренажерах и стрельбище. Затем душевная боль постепенно угасла, но я чувствовал, что уже никогда не смогу быть счастливым.
По окончании пятого курса университета, на меня вышли представители фармацевтической компании, предложившие мне принять участие в испытании препарата под
