стебли, то ли проводов, то ли просто свет. И он, приглушенный, не развеивает темноту.
Просто узоры.
Просто…
— Дерьмо, — сказал Тень, задрав голову. — Мы туда в жизни не заберемся.
— Если по стенам…
— Лифт, — Миха повернулся к барону, который пытался раздышаться и часто облизывал губы. — Лифт, подъемник… должен же быть. Не летали же они в самом-то деле.
— Ага… — Джер опять прищурился. — Тут… пишет… ага… выбрать уровень… и надо теснее… тут говорит, что уровень заряда генераторов низкий, поэтому создание платформ большой протяженности невозможно вслед… вслед… нестабильности. Фух, почему оно нормально сказать не может?
— Энергии мало, — перевел Миха. — Поэтому надо плотнее и кучнее.
— А можно, я тут посижу? — Миара села на пол. — А лучше там. Снаружи. Там вон ночь, звезды…
— Нежить? — подсказал Карраго. — И, дорогая, с каких это пор ты стала столь ленива и нелюбопытна?
— С тех пор, как осознала, что, куда бы я ни пошла, меня везде пытаются сожрать. А значит, смысла ходить особо нет. Только умру уставшей…
— Погодите… — Джер махнул руками и развел их. — Вот тут…
И на полу свечение чуть погасло, потом откатилось и в бледном поле проступили яркие белые линии, очерчивая квадрат пять на пять шагов.
— Тут… сейчас.
На квадрате одно за другим появлялись круги.
— Сюда стать надо. Для оптимального распределения веса. Слушай… а это как?
— Давай, дорогая, — Карраго протянул руку. — Вставай… видишь, тебя тоже сосчитали. Без твоего веса оптимальное распределение не получится. Ты же не хочешь, чтобы мы грохнулись?
— Еще меньше я хочу грохнуться сама.
Но встала.
И тяжко вздохнув ступила на квадрат.
— Тебе сюда, — Джер показал на пятно у самого края. — Ица, ты рядом…
Пятна загорались, стоило кому-то пересечь черту. Это было донельзя разумно, хотя и странно. И…
— Интересно, а стены будут? — озвучил общую мысль Карраго за мгновенье до того, как платформа отделилась от пола.
Стен не было.
Да и в целом ничего не ограничивало свободного чувства полета, когда от рывка ноги подкосились, и Михе с трудом удержался от желания вообще упасть на колени.
— Твою мать… твою мать… твою… — тихо шептал мальчишка-наемник, закрыв глаза.
Миха мысленно присоединился.
И еще подумал, что лучше бы лестница… потом подумал, что лифт-то застрять может… и если просто застрянет, то ладно, а если эта гребаная платформа, которая то ли есть, то ли нет, исчезнет? Вниз… вниз высоко. И тело у него, конечно, повышенной живучести, но настолько ли?
— Все, — Джер сказал, когда движение замедлилось. — Сейчас стабилизация… и расконсервация уровней. Нужно ждать… и пройти в зону ожидания. Это…
На светящейся платформе появилась более яркая нить.
Указатель.
Чтоб вас всех…
Верховный
Над городом поднимались дымы. Они рождались на вершинах пирамид — и не осталось ныне ни одной, которую обошли бы милостью священного огня. И отблесками его, как и свидетельствами радости человеческой, рассыпались по улочкам костры.
Люди пели.
Плясали.
Славили Богов. И Верховного, которого полагали, если еще не богом, то уже близким к божественности.
Императрица же велела раскрыть врата хранилищ, и теперь по улицам щедро лилась кровь, пусть и свиней с козами, но все же… запахи жареного мяса ненадолго перебили иные, даря иллюзию, что все-то самое страшное осталось позади.
— Ты все равно не доволен, — заключила Маска.
— Это не недовольство, — Верховный смотрел на город с вершины пирамиды, на которую он поднялся с позабытой уже легкостью. — Скорее… они как дети, что ищут укрытия от собственных страхов под одеялом. Ныне они думают, что опасность исчезла. Что все-то будет, как прежде…
— Не будет?
— Нет. Ты воздвиг щит. И его хватило, чтобы укрыть город. Но только город?
— И окрестности… немного. К северу больше, там уцелело несколько старых установок, которые ко всему откликнулись. А вот на юге плохо, то ли разрушены, то ли связь утеряна. Надо ехать.
— Именно… город. Один.
И пусть надземный много больше того, что скрыт под землей, пусть вмещает он не тысячи, но сотни тысяч, однако это ничтожно мало.
Сколько людей осталось вовне?
Сколько пали ниц, моля о пощаде? Сколько вспомнили древние пророчества и убедились, что вот-вот грядет конец мира? И что они станут делать дальше? То, что делают все живые существа в момент опасности — искать укрытия.
— Скоро о чуде узнают…
— Разве это плохо? — в голосе Маски снова слышится насмешка.
— Не плохо. Но… сюда устремятся многие. Тысячи и тысячи. И город не способен будет всех вместить. А людей не только принять надо. Кормить. Успокаивать. Лечить… хватит ли на все чудес?
— Про чудеса не знаю. Надо расширять зону покрытия.
— Как?
— У меня нет глобального доступа. Нужен ключ. Но сугубо на уровне региона можно попробовать разобраться с установками. Если сбои функциональные, то перезагрузки хватит, чтобы получить отклик. Щит расширится. И людей уместиться больше.
Это продлит агонию.
— Что всегда удивляло в людях, так эта ваша готовность умирать. Причем порой добровольно…
Смех.
Там, внизу, смеются и поют. И рабы смешались со свободными людьми. Эта ночь стерла границы, но любая, самая длинная ночь, завершится. А при дневном свете все выглядит иначе. И люди вновь вспомнят, кто они есть…
— Верховный, — тихий голос Акти отвлек от мыслей. — Вас… ждут… вы просили напомнить, если вдруг… задумаетесь.
— Спасибо.
— Он тебя все еще боится, — Маска больше не говорил о будущем. Верховному даже показалось, что его незримый спутник сам пребывает в некоторой задумчивости, если не растерянности.
— Пускай. К страху я привык… но и вправду не стоит медлить. Эти в отличие от простых людей, все сумеют повернуть себе на пользу.
Верховный оглянулся.
Наверное, стоило бы принести богам жертву. Ему предлагали, а он отказался. И теперь, взглянув в каменные лики, ощутил укол совести. Нехорошо.
В другой раз.
Есть ли боги, нет ли… в другой раз.
Спуск показался совсем уж недолгим. Появилось даже глупое детское желание побежать, а то и вовсе перепрыгнуть через ступеньку, потому как быстрее же. Но Верховный заставил себя ступать неспешно.
Ждали.
Возвышался горой раб, который перестал быть рабом. Жалась к нему ивовой ветвью женщина, чье сияние чуть
