опасную зону боевых действий! С того самого дня Криг поставляет десятки полков ежегодно, а солдаты наши столь же непреклонны, как и заводские конвейеры, создавшие для нас оружие! И столь же безжалостны, как и наш радиоактивный мир, судьбу которого мы написали собственными руками, покрытыми кровью и атомным прахом.
— Раз, два! — и наша рота остановилась, встав в самом конце гигантской колоны, которую постепенно поднимали на поверхность монструозные лифты.
Так начались невероятно жестокие тренировки, которые заставляли каждого находится на пределе своих возможностей и отодвигать границу собственного потенциала всё дальше. Речь шла не только о физических параметрах, которые усилялись различными добавками в пищу и генетическими экспериментами, но и о психических. Разум каждого Крига должен был превратиться в закалённую сталь. И он превращался, треща по швам и ломаясь, но превращался.
Однако несмотря на всю жестокость и беспощадность, процент суицида был ниже, чем в армии моего родного мира. За всё время прошлый владелец тела был таким единственным и дело тут было скорее в особенностях самого владельца тела. Ведь каждому жителю Крига вбивали в голову одну мысль: смерть во имя Императора — главная задача для каждого. Только умерев во имя Его, можно заслужить окончательное успокоение и лучшую жизнь в загробном мире подле Золотого Трона.
И пусть порой военная машина выдавала сбои и из тысячи солдат находился один, которому не суждено было достичь невероятно высокой планки качества, но даже тогда его не утилизировали и не выкидывали, просто отправляли на те же военные заводы. Каждому находилось применение и никто не смел собственноручно лишить Императора собственной жизни.
Но при всём этом процент смертей во время обучения зашкаливал. Радиоактивная поверхность Крига была крайне опасным местом, а тренировки были призваны искоренить всю слабость из-за чего ранения являлись нормой. И всё же несмотря на титаническую нагрузку, на то что за месяц обучения я тринадцать раз потерял сознание из-за нехватки кислорода из-за постоянного ношения противогаза, я продолжал переть вперёд и даже не думал о следующем перерождении, зубами цепляясь за эту жизнь.
Когда мои ноги отказывали и я чисто физически не мог встать, из-за чего моим товарищам приходилось меня даже тащить, то я всё равно старался сделать всё, чтобы восстановиться за ночь. Из-за ранений полученных от Тзинча мой псайкерский потенциал упал фактически до нуля и я только сейчас понял, как много давал мне варп и как сильно он повышал мою физическую силу, выносливость, ловкость. Это было неприятно, как и постоянная грязь в сапогах, холод и аура смерти, ведь каждый день происходили несчастные случаи.
Но я терпел и стойко переносил лишения, адаптируя свой разум и сосредотачиваясь лишь на исполнении приказа. Пусть выходило у меня это хуже всех, но я полз по грязи под колючей проволокой, дыша и хрипя словно туберкулёзник и почти ничего не видя из-за запотевшего противогаза.
— НИЖЕ ГОЛОВЫ!!! — кричал полковник Крайзер, перекрикивая пулемётные очереди, свистящие над нашими головами.
Адская полоса препятствий, двести метров ползком в грязи, затем марш-бросок с перебежками между укрытиями и работой в паре, после бросок гранаты в бункер врага с криком «ЗА ИМПЕРАТОРА!!!», далее рытьё личного окопа из положения лёжа с помощью пехотной лопатки, норматив на минирование, где нужно закопать противопехотную и противотанковую мины, при этом скрыть её настолько хорошо, чтобы следующие бойцы, сдающие норматив разминирования, подорвались нахрен. Затем рывок в сторону имитации вражеской траншеи, пока в пятидесяти метрах от вас будут вести прицельный огонь союзные миномёты, ошибка которых будет стоить сразу несколько жизней. Каждый элемент был пропитан колоссальным стрессом, чтобы сделать бойца устойчивым к любым потрясениям.
Это был ад, в котором делалось всё, чтобы сломать личность солдата, если та каким-то образом дожила до этого момента, а затем сделать разум крепче стали. И даже просто физически держаться в таком темпе было невероятно сложно, но какие-то сущие монстры, так-то мои ровесники и такие же юноши, умудрялись ставить рекорды даже в таких и без того казалось бы невыполнимых нормативах.
В очередной раз я начал отставать от остальных, что не осталось без внимания Крайзера, который никогда не отсиживался в штабе и даже во время радиоактивного дождя стоял где-то недалеко, весь покрытый грязью и пылью родного мира, и следящий из первых рядов за тем, как назначенный под его контроль кадетский корпус проходит обучение.
— Как это понимать, боец⁈ Почему ты вечно отстаёшь⁈ Неужели Император не достоин большего рвения⁈ Ты не справляешься! У тебя худшие результаты во всей роте! Каким хреном ты вообще прошёл отбор⁈
— Не могу знать! — отвечал я, крича из последних сил, но всё равно глухо звучал мой голос из противогаза из-за чего терялся в грохоте миномётных залпов и стрельбы пулемётов.
— Не можешь знать⁈ Так может мне отправить тебя в тыл⁈ Или же… — внезапно полковник Крайзер выхватил свой пистолет и приставил ствол моему лбу. — Утилизировать тебя как бесполезного⁈ Без рвения ты и со сборкой лазгана будешь справляться хуже других! Зачем тогда тратить на тебя ресурсы и время⁈ ЗАЧЕМ ТЫ ЗДЕСЬ, КАДЕТ⁈ ТЫ ЖЕ САМ ВИДИШЬ, ЧТО НИЧЕГО НЕ МОЖЕШЬ И ВСЁ РАВНО УПОРНО БЬЁШЬСЯ ГОЛОВОЙ О СТЕНУ!!! НЕУЖЕЛИ В ТВОЁМ СЕРДЦЕ ПОЯВИЛАСЬ ГОРДЫНЯ, СВОЙСТВЕННАЯ ПРЕДАТЕЛЯМ, ЧТО УНИЧТОЖИЛИ НАШ МИР⁈ ОТВЕЧАЙ!!!
— НИКАК НЕТ!!! Я НАХОЖУСЬ ЗДЕСЬ, ПОТОМУ ЧТО ЗНАЮ, ЧТО ВЫ МОЖЕТЕ НАУЧИТЬ МЕНЯ УБИВАТЬ ЕРЕТИКОВ, КСЕНОСОВ И ДЕМОНОВ!!! НАУЧИТЬСЯ ДЕЛАТЬ ЭТО ВО ИМЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА МОЯ ВЫСШАЯ ЦЕЛЬ, РАДИ КОТОРОЙ Я ГОТОВ НА ВСЁ!!! И Я ГОТОВ РАССТАТЬСЯ С ГОЛОВОЙ ПРЯМО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, НО НЕ ЛИШИТЬСЯ ЭТОЙ ВОЗМОЖНОСТИ!!!
Я пытался сформулировать свою мысль с учётом идеологии Крига, однако в конечном итоге искренность всё равно подавила всё остальное и ответ получился таким, каким получился. Сил, как физических, так и волевых, на враньё или лицемерие просто не оставалось. Впрочем, даже не совсем примерный по меркам Крига ответ более чем удовлетворил Крайзера, который молча вернул оружие в кобуру и направился к другим «отличившимся» кадетам.
Ведь в моём ответе так или иначе было то, что крайне важно для любого криговца и чего во мне было даже больше других, что Крайзер сразу заметил. Речь о невероятной ненависти к врагу, которого я всем сердцем желал сокрушить
