– А ты чем заболел-то? Не заразный? – решаю прояснить напрямую. – Грипп, что ли?
– Нэ-нэ-нэ, чито ты, дарагой. – Джигит замахал руками, отчего я чуть не заорал: я вожу, честно говоря… ну да, плохо я вожу машину, вцепившись в руль двумя руками намертво, а такая манера управления транспортом меня вводит просто в ужас. Однако катастрофы не произошло. Блин, этот Джамшут водит лучше меня – современного русского парня. Несправедливо как-то. Они же «чурки», они вообще чуть лучше обезьян. Ну да, вот он как обезьяна и натренировался. И ничего обидного – зато он не личность и вообще почти не человек. Тупое быдло. Ага, вот так. А я как бы современный и продвинутый. Проще говоря – крутой перец. Не чета всяким. Потому – он меня везет, а я на нем еду. Я хозяин – он слуга. Вот так нормально. – У мэня нэ грипп, это нэ заразно, нэ чихаль я, – тараторит джигит, боясь потерять клиента, – это просто псих попался, на мэня кинулся в машинэ пряма – пъияний савсем бил, заснул, а патом ка-ак на мэня, – а глаза савсэм страшний… Я тармазит, а он все ка мнэ, я от него и галавой ударился об стойка вот тут… патом вискачил, а он за мной лезит… Я его за шиварат и викинул из машины на дарогу пряма, и даже дэньги его вслед бросил… палавину… Он савсем напилса, савсем чокнутый стал – миня даже укусыл – вот!
Джигит показал запястье правой руки – там четко виден след укуса, даже с кровью.
– Что, болит, так что домой надо? Водить тяжело? – стараясь не выдать страха, спросил я: еще только не хватало, чтоб он не справился с управлением.
– Нэ, галавой ударылся, сатрясение – болит адын раз очень сильно. Кружится немного и жарко савсем… но ти, дарагой, не бойся, – заметив мой страх, торопится джигит, – давезу в целости, я все харашо магу!
Ага, как же, «харашо» – и вправду бледноват… хотя и ехать-то осталось… Ну слава богу – этот не заразный, тут совсем другое… Доедем.
Накаркал, блин: на Поклонной нехилый пробец на выезд. Че, все решили за город рвануть средь рабочего дня? Ага, реально ж дачники все – вон, почти все машины забиты всяким барахлом. Рановато что-то. Снег за городом, поди, еще лежит местами.
Продираемся, скоро угол Тореза, а там свободнее. Водитель совсем невесело выглядит, бормочет что-то по-своему, испарина на лбу. Как бы на горке не съехал кому задом, когда трогается, – я всегда нервничаю, когда так трогаюсь, и часто глохну. Вон кстати, стоят такие двое, перегородили ряд, отчего пробка еще крепче. О, народ внагляк едет по тротуару. Видать, гайцов совсем не боятся. Че так за город всех тянет?..
Охотники какие-то едут – на вездеходах, все в камуфляжах и всяких своих охотничьих примочках. Опа – этот даже прям с ружьем. Ковбои, блин. Вот попадутся ментам – отдадут денег. Хотя там небогатых немного, среди охотников: посмотрел я, сколько чего стоит, – да это ж тоже надо быть совсем долбанутым, чтобы за ружье отдать тысяч пятнадцать – двадцать. Или очень богатым. Я вот недавно себе смартфон купил за двадцать три тысячи – круто и чОтко. Красиво, и все завидуют. А не какая-то ненужная железяка.
Придурки, в общем, эти охотники.
Все, пролетели пробку – дальше вдоль по Энгельса, на Луначарку налево – и вот он дом. Во двор сам пройду, «Стой, мусульманин!».
Водила притерся у въезда во двор, заглушил.
– Спасибо, – вылезаю уже из машины. Он даже не ответил: совсем плохо, видать. Кивает, судорожно сглатывая. Тошнит, наверное.
Иду к дому, оборачиваюсь – он даже прилег на баранку: видно, действительно сотрясение. Ниче, отлежится – уедет. Его проблемы.
Иду к дому, вхожу в арку, не спеша к парадному. У помойки застыл столбиком какой-то дедок. Что, старый, мозги клинит? Ага, батарейки сели… ну и стой себе, тебе двигаться уже отвыкать надо, отбродился уже, освобождай молодым место под солнцем… и жилплощадь, ага. Классно это я подколол.
Дедок как-то неловко оборачивается на звук моих шагов – и начинает двигаться навстречу. Походочка у него… А, дед, уже вмазал? Что, три рубля на хлебушек хочешь? Ага, чтоб булькал, хлебушек. Сердечник, поди, боярышником пробиваешься? Хрен те!
Дед тянет ко мне руки.
– Че, охренел, старый?! – Блин, чем от него шмонит? Одеколона или ацетона какого напился? Гнилью какой-то… в помойке рылся, что ли?
Брезгливо отскакиваю и быстро иду к парадному. Что у нас сегодня – день синяка? Вроде же не тяпница, до конца недели еще времени… А вы все повылезали, убогие.
О, тэ ж сусид мий… Вроде ж ты, Семеныч, язвенник? Или прикидывался, сволочь старая? О, как штормит-то тя…
Семеныч, как и дед у помойки (который, шаркая и как-то поскуливая, тащится следом, но далеко отстал), протягивает ко мне руки… Что, вам всем сегодня «добавить копеечку христарадьи» надо? Заимали, козлы…
– Семеныч, отва…
МЛЯ-А-А-А!!! Ну и взгляд… точно – язвенник, и выпил, теперь с непривычки вхлам вообще… или эта, белая горячка? И вообще – мордо какое-то обвислое… бледный, весь в грязи какой-то… валялся, что ли, где?
– Отвали, Семеныч, – стараясь не глядеть на него, говорю я, пытаясь проскользнуть мимо: не дам я вам ничего.
Что-то с ним не так, не могу понять. Воняет, как и от деда, – вместе, что ли, пили? Что-то еще, глаз видит – а сообразить не могу…
Он хватает меня за рукав куртки, тянет не то чтобы сильно, но именно тянет, а не просто: «Э, друг, подожди секунду!» И как-то… скулит, что ли?
Вдруг становится жутко. Жар и холод одновременно волнами проходят по телу. В мгновение вспотев, рывком вырываю рукав, пинком отправляя Семеныча через невысокую оградку газона, где он благополучно приземляется и начинает ворочаться. Вижу деда, целенаправленно шкандыбающего ко мне. В три прыжка оказываюсь у двери, таблеткой открываю, наплевав на лифт, взбегаю к себе на третий. Отчего-то всего колотит, ключи пляшут в руках. Кажется, сейчас неизвестно откуда взявшийся тут Семеныч вновь потянет за рукав. Что с ним было не так, что меня так испугало?
Наконец отпираю, влетаю в квартиру, захлопываю добротную железную дверь. Захлопнув и внутреннюю, прислоняюсь к ней… и вдруг обессиленно сползаю прямо на пол.
Я понял, что не так с Семенычем. Просто мозг не мог раньше сопоставить, подсознание само дало команду на «страх».
У него было порвано горло. И вся грудь в кровище.
…Пришел в себя довольно быстро.
Сижу на полу у двери и бормочу что-то. Однако. Чего я там такого напридумывал?
Ха, рана, на шее. Шарф, поди, драный нацепил, а я увидел фиг ли что. Сам себя испугал. Он же ходил, руками меня хватал. Ага, с драной шеей.
Ну на фиг. Где тут у меня пузырь конины был? Сотка «Старого Кенигсберга» (интересно, а бывает «Новый Кенигсберг»?) – самое то.
Прошел на кухню, выжрал стопарь… уф-ф-ф, отпустило.
