Ознакомительная версия.
– В сторону!
Кривова толкнули в спину, и он был вынужден резко податься влево и прижаться к ближайшей березе. Мимо пронеслись два десятка десантников в полной боевой выкладке. Бойцы проворно рассредоточились и взяли установку под прицел. Почему именно установку, а не разлом, Александр не понял. Но ему важнее было то, что бойцы не прогнали его из «репортерской ложи». Из-за дополнительного оцепления видимость стала чуть хуже, но ведь не пропала вовсе. Кривов по-прежнему мог снимать установку и разлом, просто в чуть худшем ракурсе.
– Готовность два, – вновь ожили скрытые в листве «матюгальники». – Начать калибровку изделия. Тестовый сигнал подать.
Снова зажужжали сервомоторы, и Александр вдруг понял главное – компоновку и основной принцип действия установки. То, что двигалось наверху, это были обрамленные замысловатыми рамками зеркала. Очень маленькие, немногим больше ладони, но идеально отполированные и какие-то будто бы не зеркальные вовсе, а… металлические? Четыре странных зеркальца ловили солнечный свет и фокусировали его где-то в глубине установки. Может быть, на главном зеркале? И что дальше? Этот свет проходил через какую-то систему линз и попадал на некую матрицу, как в фотокамере? И в чем тут смысл?
– Очень странные зеркала, – пробормотал Александр, забыв, что камера записывает и комментатору полагается говорить более внятно. – Явно не вогнутые зеркала, плоские… и какие-то… очень уж… странные, в общем. Черт! Неужели…
Кривов покосился на свой «Кэнон» и замер от невероятной догадки. У него даже шевельнулись волосы от такой грандиозной версии. Металлические квадратные зеркала размером чуть больше ладони! Ассоциация с пакалями напрашивалась сама собой! Неужели установка Кукумберга фокусировала свет, отраженный от зеркальных пакалей? Но зачем и на какой матрице?!
– Уж не на разломе ли? – совсем тихо выдохнул Кривов.
Взгляд журналиста невольно переместился на кляксу разлома. Пока ничего особенного с ней не происходило. Да и не факт, что должно было произойти! Но Александр почему-то продолжал пялиться на кляксу, глубоко в душе ожидая, что вот-вот с ней начнет твориться нечто особенное.
«Не знаю… волны пойдут или фонтан черной субстанции ударит, – мелькнула мысль. – Или цвет поменяет. Ну, то есть обретет. Может, не сразу, постепенно…»
Ничего из перечисленного не произошло ни сразу, ни постепенно. Клякса оставалась непроницаемо черной и гладкой, с подвижными краями.
– Готовность один, – продребезжал механический голос из динамиков.
Кривов вздрогнул от неожиданности. Только теперь он понял, что ничего не случилось, поскольку еще не время.
– Ложись! – пронеслась команда над перелеском и окрестностями. – Приготовиться к вспышке прямо!
– Повторяю! Готовность один. Начать фокусировку. Открытие диафрагмы на ноль. Десятисекундный обратный отсчет. Десять… девять… восемь…
– Кривов, какого хрена… – рядом вдруг возник офицер из научной роты, который отвечал за общение с прессой. – А-а, теперь поздно, но вы хотя бы совесть имейте!
Он положил руку на камеру и вынудил Александра направить объектив в землю.
– Два… один… ноль! – торжественно продребезжал голос из динамиков. – Поехали!
Ничего особенного после неуставной, но традиционной и многозначительной команды вроде бы не произошло. Кривов во все глаза смотрел на установку, но не видел ни малейших признаков того, что непонятная штуковина перешла в какой-то особый режим работы. На счет «ноль» сервомоторы в последний раз вжикнули, а на «поехали», вопреки команде, замерли. Только и всего. Александр даже хотел разочарованно выдохнуть, но в последний момент придержал выдох и тоже замер. Все потому, что его взгляд невольно переместился чуть правее, на то место, где чернела клякса разлома реальности. Где она чернела буквально секунду назад. Теперь, за малым исключением, там была ровная, покрытая веселой зеленой травкой земля!
Кривов невольно подался вперед и вправо. И стоящий рядом офицер не сумел его удержать.
И вот уже с новой позиции Александр увидел самое важное. Разлом стремительно сжимался! Откуда-то из недр установки в центр черной кляксы бил яркий тонкий луч солнечного спектра, и эта ультрафиолетовая игла будто бы проткнула бесформенный аномальный пузырь вселенской пустоты. Куда «уходила» сквозь образовавшийся прокол загадочная «пустота», можно было лишь фантазировать, но факт оставался фактом. Разлом уменьшался прямо на глазах.
Кривов замер с отвисшей челюстью. Офицер тоже. Зрелище было невероятное. Самая пугающая в мире загадка вдруг сдалась под натиском человеческой научной настырности. Пусть ученые использовали против неизведанного чужие технологии, пусть к решению проблемы они пришли явно экспериментальным путем, а не в результате какого-то выстраданного в мозговом штурме открытия. Какая разница?! Они добились результата, вот что имело значение.
– Обалдеть, – вырвалось у офицера. – Редукция! Пан Кукумберг был прав! Эта штука реально работает!
– Еще не полная редукция, – Кривов указал на центр разлома. – Клякса замерла. Смотрите…
– Да и ладно, – офицер заметно разволновался. – Разлом был почти пятидесятиметровым, а теперь… сколько там… метра три? Это победа, Кривов! Научная победа! Мы доработаем эту штуку и залатаем все дыры!
– Я сниму? – Александр вновь направил камеру на разлом.
– А-а, валяй! – радостно отмахнулся офицер.
Кривов заглянул в видоискатель, нажал на спуск, но снимка не получилось. Видеть разлом ничто не мешало, но камера почему-то не отреагировала. Александр пощелкал рычажком включения-выключения, быстро сменил аккумулятор, но так ничего и не добился. Камера по неведомой причине «умерла».
Кстати, и все другие механизмы и приборы вокруг тоже зависли. Это было нетрудно определить по тому, что стихли все «технологические» звуки. Украденная у рассвета секунда абсолютной тишины наступила с запозданием в час.
Кривов бросил взгляд на часы. Швейцарский, хороший, но все-таки «кварц» тоже стоял. Стрелки замерли в пресловутой комбинации «полшестого».
– Что-то не так, – сообщил Александр офицеру. – Электроника висит.
– Что? – офицер обернулся и вдруг изменился в лице. – Нет! Кривов, беги!
– В чем дело-то? – Александр поднял удивленный взгляд на военного.
Увиденное лишило журналиста не только дара речи, но и всех сил. И физических, и моральных. Офицер, буквально на глазах, превращался в подобие человека-свечи. Он «оплывал», теряя одежду, волосы, кожу и подкожную клетчатку. Казалось, что невидимое, но мощное и чистое, без копоти пламя охватило и теперь стремительно пожирает этого человека.
Ознакомительная версия.
