Слишком часто за последние месяцы Северцева беспокоили боли в сердце, так что это его последний и единственный шанс узнать, что там, по ту сторону временной черты, и может ли человек победить время? То самое время, которого у него осталось совсем немного!
Если бы он мог спокойно и трезво обдумать ситуацию, он бы, скорее всего, не решился на этот шаг, но стрелка секундомера на главном табло накопителей отсчитывала последнюю минуту, вот-вот должна была включиться сирена, а за ней через несколько минут последует грохот взрыва.
Медленно и осторожно, словно входя в холодную воду, ученый шагнул на край металлической платформы.
Он чувствовал себя здесь совершенно беззащитным, почти нагим. Пустой зал холодно взирал на него стеклянными глазами циферблатов. Рука легла на пусковую рукоятку. Ему казалось, что это не его рука. Она двигалась с медлительной неизбежностью, отводя рукоятку вниз, к тому самому месту, где на ней сомкнутся замки захватов и громко хлопнут выстрелы высоковольтных переключателей…
Теперь он понял, что чувствует человек на электрическом стуле, когда рука палача тянется к рукоятке рубильника… И невозможно поверить в то, что на этот раз это была его собственная рука.
За секунду до того, как замкнулись контакты, ему показалось, что на площадке умформера, рядом с ним, возникли две легкие тени… Мужчина и женщина протягивали к нему руки из невероятного далека, словно пытались что-то сказать, что-то изменить в последний момент — но было уже слишком поздно.
Сверкнул электрический разряд между контактами рубильника, и Северцева ударило так, что окружающее распалось на миллионы огненных кристаллов. Привычный мир вокруг перестал существовать.
К несчастью, не только для самого экспериментатора. Дверь в чудовищную вселенную, составлявшую изнанку нашего мира, осталась открытой.
Сергей стоял на каменных ступенях пешеходного перехода, ведущего к мосту через Москву-реку. Утро было холодным, ветреным и дождливым. Типичное утро для едва начавшего просыпаться огромного мегаполиса.
Час назад Сергей закинул в воду пару поплавковых удочек и теперь ждал поклевки. Клевало редко, но зато четыре окуня, которых он успел выловить за это утро, были на редкость крупными и жирными.
Вот только внешний вид рыб не вызывал желания поскорее бросить их на сковородку. Почти вся чешуя отвалилась, жабры вздулись, на коже кое-где проступали крупные язвы. Отрава, пропитавшая московские реки, сделала этих рыб несъедобными, но Сергея интересовала не столько добыча, сколько сам процесс. И не его одного.
Слева, уже под самим мостом, расположился со своим хозяйством его недавний знакомый Алексей Поливанов, угловатый парень лет тридцати, в замызганной куртке с выпиравшей из нее накачанной фигурой. Год назад он потерял работу в каких-то силовых органах, о которых даже сейчас предпочитал говорить намеками и только шепотом, потом прибился к охранной фирме, ввязался в финансовую аферу со знаменитой пирамидой «МММ», в результате которой потерял все.
Чтобы рассчитаться с долгами, ему пришлось продать даже квартиру — единственное свое достояние.
Теперь он жил неподалеку, в каких-то подсобных помещениях Калитниковского моста, и, чтобы проникнуть туда, каждый вечер ему приходилось спускаться в канализационный люк. Пару раз он приглашал Сергея посетить свое новое жилище, но тот так и не рискнул совершить подземное путешествие. Связывало его с этим человеком немногое — разве что страсть к рыбалке. Когда утренний клев заканчивался, они встречались под мостом и сравнивали улов.
Это придавало их бессмысленному занятию какую-то спортивную окраску.
Через пару часов, когда основной поток транспорта ринется через Калитниковский мост, доставляя москвичей к местам их дневного пребывания, Сергей спустится под мост, сравнит свою добычу с уловом Алексея и выбросит всю рыбу обратно в реку. Таков ежедневный ритуал, который они совершали вот уже второй месяц, с тех пор как Сергей потерял место последней работы в институте, где был одновременно и аспирантом, и младшим научным сотрудником.
Институт, в котором он работал, тихо и незаметно скончался, как и большинство научных учреждений столицы, на которые неожиданно набросили рыночную удавку, полностью лишив их государственных субсидий. Лишь немногие предприятия располагали собственной производственной базой, способной хоть как-то поддержать на плаву тонущий научный корабль, выпуская вместо высокоточных приборов поддельные «фирменные» телефоны и прочее рыночное барахло.
Институт Сергея подобной базой не располагал. Некоторое время он еще держался, сдавая помещения своих лабораторий и аудиторий под рестораны и склады расплодившимся торговым фирмам, но очень скоро сотрудники обнаружили, что эти помещения, после ряда несложных махинаций, перешли в собственность снимавших их фирм. Денег на зарплату оставалось все меньше, и после очередного сокращения штатов Сергей оказался на улице.
К счастью, он вовремя приватизировал свою небольшую двухкомнатную квартиру, которую ему милостиво оставила бывшая супруга, нашедшая себе более перспективного спутника жизни, и теперь хотя бы с жильем, в отличие от Алексея, у него не было проблем.
Без особых размышлений Сергей устроился на работу дворником в доме, в котором жил, нимало не заботясь о том, что о нем подумают соседи. Работа на свежем воздухе его устраивала, к тому же она оставляла достаточно свободного времени, которое он и тратил на свое любимое и такое же бессмысленное, как вся его несложившаяся жизнь, занятие.
Клев определенно закончился. Сергей шестым чувством опытного рыбака давно определил, что погода портится, вот-вот должен был начаться дождь. В воздухе разлилась некая невидимая, тайная угроза, словно этот дождь должен был принести с собой не только загрязненную окислами азота и свинца воду, но что-то еще более страшное…
Решив, что дальше на открытом месте стоять не стоит, он начал сматывать удочки и, покончив с этим нехитрым занятием, направился к Алексею.
Здесь мост, по крайней мере, закрывал их от нудного мелкого дождя, который начался сразу, едва Сергей покинул свое привычное место на лестнице, словно специально ждал этого момента.
Против обыкновения, Алексей даже не поинтересовался его уловом. Сегодня он был хмур и неразговорчив, то и дело, забыв про поклевку, принимаясь рассматривать кусок запятнанного крупными черными тучами неба, проглядывавшего между арками моста. Стараясь не обращать внимания на необычное поведение своего знакомого, Сергей сказал, рассматривая улов, плескавшийся в его садке:
