– Прости, брат Кристиан, я, наверное, плохо тебя расслышал, – вежливо начал монах, но Качальщик его бесцеремонно перебил:
– Я сказал именно то, что хотел сказать, брат Цырен. Когда-то губернатор Кузнец часто приезжал ко мне погостить, послушать о жизни и рассказать о Большой смерти. Потом он стал президентом – и теперь все реже навещает меня. Он – единственный, кто хотел услышать о разумных, которые жили до людей.
– До того, как был сотворен мир? – уточнил Цырен.
– Мир был всегда, – отмахнулся отшельник. – Я говорил Кузнецу о гигантских бабочках, они управляли землей задолго до людей. Двести тысяч лет назад или сто тысяч, не знаю… Я не умею считать эпохи, которые пролетаю во сне. Это слишком больно. Бабочки управляли миром не так, как мы. Мы ничего не умеем, брат Цырен, и люди, жившие до Большой смерти, ничего не умели, по сравнению с бабочками. До них были и другие, но мы сейчас говорим о зеркале. Бабочки появились на планете – и принесли зеркала. Зеркала – это двери, брат Цырен, но бабочки не пользовались ими. Я сам многого не понимаю, там слишком ярко всё, и слишком сложно глядеть на мир глазами стрекозы…
– Двери, брат Кристиан? Куда ведет эта дверь?
– Неизвестно. Вероятно, вместе с нами вокруг Солнца кружатся иные миры, но там невозможно прожить долго. Там воздух убивает за несколько дней. Вероятно также, что бабочки забыли на нашей планете несколько зеркал. Или потеряли их нарочно, все равно никто не умеет ими пользоваться. По крайней мере с нашей стороны…
Кристиан помолчал, обдумывая что-то свое.
– И ты считаешь, что Кузнеца могли провести внутри зеркала, из Италии к вам, в Сибирь?!.. Но зачем?!
– Он не один, брат Кристиан. С ним очень странная компания. Старик, совсем древний старик, судя по следам, которые я прочел. С ним молодая девушка, крепкая, как медведь. И с ним дикарь, вроде ваших рабов, которых вы набираете на болотах.
– И все вместе они на древней машине?
– Да, брат Кристиан.
Хранитель памяти потер лоб, вскочил и заходил по веранде.
– Ты уверен, что этот ваш… бурхан, амулет… что им хотят убить жену президента?
– Вряд ли убить. Тот, кто это сделал, рассчитал хитрее. Бурхан Сивого быка способен переродить плод в животе беременной женщины.
– Что?! – Отшельник не донес до губ пиалу с чаем. – Зачем твоим черным шаманам это нужно?
– Если жена Белого царя беременна, то Сивый бык может превратить ее ребенка в скользкую ядовитую змею. Достаточно его повесить в доме.
Кристиан выплюнул чай и налил себе водки.
– Темные шаманы не хотят, чтобы родился наследник, – продолжал монах. – Старший сын президента – славный парень, но слишком мягкий.
– Наследник? Какой еще наследник? – Качальщик на секунду потерял контроль над своим лицом. – О чем это ты говоришь, брат Цырен?!
– Брат Кристиан, мне горько, что ты пытаешься хитрить со мной, – грустно заметил бурят. – В нашем дацане известно, что Хранители памяти и многие другие Качальщики не разделяют взглядов вашей Мамы Анны. Вы хотели бы, чтобы президент Кузнец стал эзен цаган ханом – Белым хозяином над Россией.
Кристиан походил из угла в угол, посмотрел искоса.
– Этого хотят не только Хранители, брат Цырен. Людям надоели перемены…
– Если змей родится, он не успокоится. Он убьет всех вокруг, он заберет себе силу своего отца. Поверь мне, брат Кристиан, это страшнее, чем дюжина Пустотелых ведьм.
– Что у тебя в мешке, брат Цырен?
– Это другой онгон, вместилище Желтого леопарда. Я забрал его в доме убитого Повара Хо. Повара Хо и всех его людей растерзал человек, вобравший в себя дух Сивого быка. Возможно, он уже в Петербурге. Если его не остановить…
– Я понял, – ровным голосом перебил отшельник. – Насколько это опасно – то, что ты задумал?
– Опасность в том, что я не умею вернуться назад, – Цырен облизнул пересохшие губы. – Это одна из запретных практик. Я уже говорил. В дацане меня убьют мои же товарищи. Мой отец был темным шаманом, служил на две стороны. Он научил меня… Ты мудрый человек, брат Кристиан, ты должен понять – это не только беда президента и его семьи. Я нашел того, в кого вселился бурхан… – монах шептал, наклонившись через стол к собеседнику, языки пламени от свечей ложились, как от ветра. – Это был сильный шаман, тоже служивший на две стороны, очень редкий и очень сильный шаман. Его заманили в нижний мир, прямо во время праздничного камлания, его убили и оживили, но оживили уже мертвым. Такое колдовство неподвластно людям, брат Кристиан. Тэмучин – это плохо, но гораздо страшнее то, что хочет прорваться в наш мир снизу…
– А я смогу принять в себя духа? – приподнял бровь Хранитель памяти.
– Ты не вместишь, брат Кристиан. Леопард разорвет тебя изнутри.
– Чем же я могу помочь?
– Скажи мне, брат Кристиан, – вопросом на вопрос ответил бурят. – Русские Качальщики пойдут с тобой защищать жену Белого царя?
– Скажи мне, брат Цырен, – в свою очередь переспросил отшельник. – Если разбудят этого вашего Тэмучина, буряты выступят на его стороне или будут защищать русских?
– Если Истребителя разбудят, огонь пойдет гулять по всей земле, – очень тихо ответил Цырен.
– Ну хорошо, – хлопнул по столу отшельник. – Во имя равновесия! Я уговорю братьев, мы полетим в Петербург вместе.
– У меня одна просьба, брат Кристиан, – криво улыбнулся монах. – Если я не смогу вернуться, убейте меня.
Часть первая
ИМПЕРИЯ БЕЗДНЫ
– Расслабь свои мысли, иначе я ничем не смогу помочь.
– Я и так расслабил.
– Нет, ты похож на "взведенный курок. Ты и без того причиняешь Марине страдания, так не усугубляй их.
Дед Савва плотнее обхватил затылок Коваля шершавыми ладонями. Кроме Артура и колдуна в занавешенную тесную кладовку набились еще пятеро – командир личной охраны Митя Карапуз, командующий десантом полковник Даляр, командир конной разведки, комендант лагеря и личный бодигард президента молчаливый альбинос фон Богль.
– Ладно, черт с тобой, – согласился наконец Артур. – Давай сюда свою бесову микстуру.
Озерник возвел глаза к небу, зубами вытащил из флакончика пробку.
– Не пейте, мой президент, – спохватился немец. – Его сын нас предал, деду Савве нельзя верить.
– Гляди, первым пью, – ощерился колдун и шумно отхлебнул из флакончика. – Это успокоит, отвар сонный, безвредный. А за сына сколько можно меня гнобить, а? Сто раз уже покаялся за него. Дурак родился Прошка, дураком и помер. Никто его не просил в пекло лезть, никто. Хочешь – секи голову мне, а только гнобить перестаньте…
– А ты будто не знал, что он сбежать захотит? – подначил Карапуз.
