Тем не менее чудеса продолжались: Тараненко сначала поручкался с Сиверцевым, предложил звать себя просто Максимом и заодно садиться, а сам полез в шкаф, который раскорячился рядом с заваленным распечатками столом. Открыв дверцу шкафа, Тараненко задумчиво поглядел на початую бутылку коньяку – единственное, что имелось в верхнем отделении – и решительно шкаф захлопнул.
– Знаешь что, Ваня, – неожиданно предложил он. – А пойдем-ка лучше в бар! Я все равно хотел позавтракать… да и пообедать заодно уже можно.
– «Ать-два» закрыт, – предупредил на всякий случай Сиверцев. – Дезактивация, знаете ли.
– Знаю, – кивнул Тараненко. – Ты ведь там облучился малость, я слыхал?
– Угу. Какой-то умник приперся прямо из Зоны, не снимая пыльника. А охранники на входе просмотрели. Ну и натряс там радиоактивного песочку. Странно вообще-то, что просмотрели, но время от времени такое случается.
– Ай, – махнул рукой Тараненко, – у наших вояк все может случиться, просто все! Патроны разом закончатся, эшелон танков пропадет, два полка дезертируют в полном составе… Я ничему не удивлюсь. Меня они в Зоне знаешь как достали? Ничего поручить нельзя, даже за водой сходить! И эти люди на выходах нас охраняют! Как вернулись – я дня два спокойно вздохнуть не решался, думал, еще что-нибудь прицепом всплывет. Вроде обошлось, тьфу-тьфу…
Тараненко затворил дверь кабинета и суеверно постучал костяшками пальцев по деревянному косяку. Сиверцев только хмыкнул.
– Анжела! – обратился Тараненко к секретарше. – Я по делам и заодно позавтракаю… точнее, уже пообедаю. Шиманскому, если будет звонить, скажи, чтоб в двойке завлабу по загривку надавал, иначе они еще один автоклав сожгут.
– Скажу, – отозвалась секретарша несколько обиженно. – А как же бутерброды, Максим Николаевич?
Тараненко прижал руки к груди:
– Анжела, душа моя! Борщу хочется – спасу нет! Жиденького! Бутерброды, если хочешь, Шиманскому скорми или в лаборатории кому-нибудь. Все, убежал! Держи оборону!
– Спасибо за чай, – выдохнул Сиверцев, виновато улыбнулся секретарше и помчался следом за Тараненко, который, похоже, ходить не умел: умел только бегать. Ей-ей, Сиверцев за ним еле поспевал, хотя себя к тихоходам не относил никогда.
По пути к выходу и КПП к Тараненко беспрерывно кто-нибудь обращался, что-то спрашивал, уточнял, умолял, пытался выклянчить – и так без конца. Однако местный владыка был по-прежнему громогласен и вроде бы весел, но вместе с тем непреклонен. Советы давал на бегу, просителям велел обращаться ближе к вечеру. В общем, Сиверцев, у которого уже голова кругом шла, глазом моргнуть не успел, как оказался аж за вторым КПП в служебной машине Тараненко. За рулем сидел моложавый парень, стриженный ежиком под Егора Кличко, но, к счастью, без боксерских перчаток.
– Куда, Николаич? – справился он у шефа столь же весело.
– Да куда-нибудь пообедать.
– «Ать-два» закрыт, ближе всего «Вотруба». Подойдет?
– Подойдет, – не стал возражать Тараненко.
«Ну, вот, – подумал Сиверцев. – Опять практически к Покатилову. Зачастил я в те края, зачастил!»
– Слушай, Ваня, – без обиняков пошел в атаку Тараненко. – Я слышал, у вас там прорыв по основной теме наметился? Расскажешь?
– Ну, прорыв – это громко сказано, – осторожно поправил Сиверцев. – Скорее мы наконец-то вычленили кое-какие закономерности клеточного мутагенеза. Нет той каши, которая валилась на нас раньше: что ни вид, то что-нибудь принципиально новое. Вам с подробностями или общо?
– Давай пока общо, я руководство по цитологии уже и забыл когда открывал, – вздохнул Тараненко. – Организационное заедает. Становлюсь не ученым, а начальником. Обидно, слов нет… Ты говори, говори, не обращай на мою болтовню внимания.
– Если общо, то уже сейчас можно сказать, что клетки существ Зоны меняются не хаотично, как казалось все эти годы, а системно. Правда, период системных закономерностей оказался неожиданно велик – больше десяти лет…
Минут пять Сиверцев, постепенно увлекшись, излагал Максиму Тараненко все, что сумела систематизировать и классифицировать группа Баженова. Вернее, конечно, не все, а лишь основное, базовые посылы общих принципов чернобыльского мутагенеза. Он не был случайным, как думали до сих пор. Разумеется, первоначальные опыты военных в области псионики были системными, как и проект «О-Сознание». Такие вещи вообще не могут не быть системными. Но когда грянула вторая катастрофа и радиация с новой силой подстегнула мутагенез, сложилось впечатление, что существа Зоны мутируют как попало, по воле случая, бессистемно и непредсказуемо. Однако это не вязалось с достаточно ограниченным числом видов существ, обитающих в Зоне. Вместе с тем виды были морфологически стабильны: слепые собаки отличаются одна от другой не более, чем гиены где-нибудь в Серенгети, а любой кровосос всегда кровосос – гуманоид с вытянутой, будто дыня, головой и щупальцами у рта. Сорок лет назад, после первого взрыва, этого не было – тогда действовала лишь радиация и мутации были по большому счету уникальными: двухголовые телята да четырехлапые куры, никаких кровососов. После второго взрыва просуммировались как минимум три фактора: большое количество уже мутировавших существ попало под воздействие все той же радиации плюс под периодические выбросы аномальной энергии. Иными словами, готовый к мутации материал угодил под воздействие двух вызывающих мутации сил, причем одна из этих сил была изучена плохо, а вторая не изучена совсем. Баженов еще до приезда Сиверцева подозревал, что система, по которой меняются существа Зоны, должна существовать, и упорно нащупывал ее. На это ушло больше десяти лет. И теперь появились первые результаты, каковые в общих чертах Сиверцев и изложил.
Тараненко слушал жадно и внимательно, не перебивал, не переспрашивал, только кивал иногда. Но едва Сиверцев закончил, он заговорил, и с первых же слов мурашки прогулялись по спине молодого цитолога. Он снова почувствовал, что идет по следу, и не просто по следу, а по горячему следу.
– Я понял, Ваня, спасибо, – сказал Тараненко. – А теперь слушай, что я расскажу. Вы работаете в основном с клетками, а это дисциплина хоть и прикладная, но больше теоретическая. Мои же, кто не завязан на артефакты, имеют дело с конкретными живыми существами Зоны. Зомби и прочую нежить сейчас оставим, речь только о монстрах, метаболизм которых можно считать сходным с метаболизмом живых существ Земли. Так вот, Ваня, похоже, все идет к тому, что существа Зоны начали меняться таким образом, дабы успешно выживать далеко за пределами периметра. Готовится грандиозный прорыв вовне. Пока вылазки монстров за периметр лишь единичны, но нет сомнений, что они участятся. И заметь, метаболически монстры еще не готовы выживать в обычном мире и в ближайшее время, скажем, год-два, еще не будут готовы. Но они уже лезут, причем не так, как раньше, исключительно во время особо мощных выбросов, навалом и наугад. Наружу ходят пока единицы, и делают это, как ты выражаешься, системно. Я бы даже сказал – осознанно и продуманно. Понимаешь?
