Никита улетел с ними. Зато нашёл хорошо оборудованную кузницу, отковал стрелку, сделал ось. Корпус компаса сделал из бронзы – материал немагнитный. Стеклом бы ещё прикрыть!
Он долго мучил окружающих вопросами, пока один из технарей не подсказал:
– Возьми прозрачный камень – они есть у нас. Обточи сам, придай форму.
Камень действительно был прозрачным и оказался кварцем. Никита обточил его по размерам, отшлифовал и вставил в корпус. Камень получился слегка выпуклым с одной стороны, вышло эстетично, и он даже увеличение давал: стрелка казалась крупнее, чем на самом деле. Готовый компас принёс технарям для демонстрации:
– Любуйтесь!
Технари покрутили-повертели прибор без интереса и ради вежливости поинтересовались:
– Для чего эта безделица?
– Это же компас! Для морского судна или дирижабля – вещь незаменимая. Ночью или в тумане, в открытом море, когда берегов не видно. Придерживайся нужного курса и будешь на месте.
– А как узнать курс?
– Легко! На карте верх всегда показывает север – это ноль, зеро. Определи сначала исходную точку полета или выхода в море и прокладывай курс. Вон, на компасе деления есть и цифры.
Яйцеголовые имели алфавит, письменность, но цифры выглядели иначе, чем арабские или римские. Но это – дело привычки, навыка.
Технари посомневались, подумали:
– Надо пробовать на деле.
– Давайте проведём опыт, я согласен.
На корзине дирижабля все окна, кроме одного – перед пилотом, – заклеили чёрной материей. Никиту с компасом и картой усадили в самом конце кабины, спиной к пилоту – чтобы не смог подглядеть. В кабину тут же набились любопытные технари, и дирижабль взлетел.
Никита сделал отметку на карте в месте старта.
Дирижабль сначала шёл прямо, потом поменял курс.
Никита отмечал время и положение стрелки компаса. После нескольких разворотов ему сказали:
– Веди к исходной точке.
Никита стал командовать:
– Вперёд! Так, хорошо, доверни влево пятнадцать градусов.
Но пилот не понимал, что такое «градусы», и приходилось объяснять допотопнее:
– Чуть-чуть влево. Так, стоп! Теперь прямо.
Всё это он говорил, время от времени поглядывая на часы. Плохо, что нет указателя скорости, да и штурман с него никакой. Тем не менее дирижабль к месту старта он привёл, но с небольшой ошибкой – метров двести.
Вот теперь компасом всерьёз заинтересовались и технари, и пилоты.
– А как же вы раньше летали или плавали? Ведь компас – главный прибор на любом судне.
– На дирижабле – по местности. А на кораблях – по звёздам или по солнцу.
Пришлось Никите подробно рассказать технарям про градусы. Их даже нанесли на карту, и последствия были неожиданными: через несколько дней его пригласили к Каре, лысому и похоже – главному.
– У тебя есть опыт полётов у себя на родине?
– Нет, я не пилот.
– Тогда откуда у тебя такие познания в навигации? Это ведь очень мудрёная вещь.
– У нас её дети в школе проходят, а про компас знают вообще все.
– Ты меня удивил. И мои люди, с которыми ты был у пирамид, говорят, что ты очень быстро освоил механизмы.
– Я не скрывал, что работал механиком, с разными техническими штуками.
– Да, припоминаю. Ты не отлучайся далеко, с тобой немного позже поговорит ещё один человек.
Никита вышел на улицу, присел на камень. Интересно, кто с ним разговаривать будет? Главный штурман флота? Старший пилот?
Над селением бесшумной тенью промелькнула летающая «тарелка». Никита от удивления даже глаза зажмурил – почудилось? Но «тарелка» сделала разворот, опустилась и села на землю. Ни фига себе! Это у яйцеголовых такие аппараты есть? О них он слышал по телевизору, видел в Интернете нечёткие ролики. То ли артефакт, то ли на самом деле? А тут он своими глазами видит этот аппарат. Удивительно, да ещё и двигатели шума не издают. Как такое может быть?
У «тарелки» откинулся внизу люк, на внутренней стороне которого был трап, как на самолёте «Як-40», и на его фоне показался человек.
Никита не сводил глаз с тарелки и человека. Одет он был в серебристый комбинезон, на голове – шапка чёрных волос, которую он сначала принял за шлем. Только тут до него дошло: ведь Вирт говорил о черноголовых, людях первого уровня. И летающая «тарелка» – подтверждение тому. У яйцеголовых таких аппаратов не было.
Человек прошествовал мимо и вошёл в здание. Тут же позвали Никиту. Хм, зачем он понадобился этому, похожему на мулата? Чёрные курчавые волосы, смугловатая кожа, но европейские черты лица. Глаза вот только его не понравились Никите: изучающие, и взгляд колючий, как будто внутрь, в душу проникнуть хочет.
В зале сидели двое: лысый Кара и черноголовый.
– Садись, Никита, – предложил лысый.
Отчего же не сесть? Так разговор лучше идёт.
– Покажи-ка нам компас, кажется, ты так назвал его пилотам?
Никита достал из кармана брюк компас и отдал его черноголовому – именно он протянул руку, а не лысый. Тот только взглянул, повернул его в руке, глядя, как стрелка синим концом упорно показывает на север, хмыкнул и вернул компас Никите.
– На руке у тебя прибор – я на него тоже хочу взглянуть. Не жалко?
Никита снял индикатор.
– Только предупредить хочу. Местный техник посмотрел и исчез. Без следа. Только что стоял вместе со всеми – и нет его.
– Мне сказали.
Черноголовый взял индикатор и быстро осмотрел его. Было такое ощущение, что вещица ему знакома, как и компас, и видит их он не в первый раз.
– Видел я уже такую. Мы ещё не научились их делать, но я знаю, на что способен этот прибор, – и черноголовый спокойно опустил индикатор в карман своего комбинезона.
Никита возмутился. Прибор, конечно, не сработал вовремя, но это его вещь!
– Я бы попросил вернуть его, – твёрдо заявил он.
– Боюсь, ты не тот, за кого себя выдаёшь. Не враг, потому что ты не местный.
– Я не скрывал этого, моя земля далеко.
– Так далеко, что за тысячи лет отсюда. Правда, Никита?
Чёрт! Черноголовый каким-то образом понял, что он – пришелец из другого времени.
– И ни на каком летательном аппарате мы не сможем его найти. Ведь так?
Никита вынужден был кивнуть, а черноголовый продолжил:
– Просмотрел ты пришельца из будущего, Кара! Ошибся, принял за аборигена из далёких земель. А ведь он уже второй. Первого мы, к сожалению, упустили. Он исчез, как и твой техник. А его я заберу с собой.
– Как это «заберу»? Я пришёл сюда сам и никуда уходить не хочу, – Никита вовсе не собирался покидать эти места. Отнеслись к нему здесь вполне гостеприимно, заботами не перегружали. А слово «заберу» могло означать многое – от тюрьмы или каменоломни до анатомических экспериментов. Стать подопытным он не хотел категорически – не кролик.
