— Приветствую тебя…
— Что такое, Глава? Свои ночные вылазки ты обычно совершаешь один. Али есть серьезный разговор?
— Кислотный туман…
По небу все так же ползли тушки облаков, все так же лучи лунного света пробивались сквозь кроны деревьев. Где-то вдали раздавались низкие, утробные звуки дыхания болот. И мерно тикали мгновения мертвой тишины, буквально рухнувшие на небольшую поляну с находящимися на ней двумя существами…
— Зачем тебе эта мерзость, Глава…
Клубящаяся стена тумана, с легким шипением возникшая из болота в полукилометре от первого плетня сгоревшего в самом начале и покинутого жильцами маленького, одинокого лесного хутора, все быстрее набирая скорость, упала на дома. Сквозь туман еле слышно пробивались шорох и стук рассыпающейся в труху древесины и капель, падающих с растворяющейся крыши. В отличие от жадных языков пламени, туман действовал деликатнее, но в этой деликатности было что-то зловещее. Плотная пелена странного тумана, сияющего мертвенной, чуть зеленоватой дымкой в лучах ночного светила, еще долго стояла на месте хутора, и только первые рассветные лучи солнца вынудили медленно растаять этот необычный воздушный «студень»… Может, как раз из-за этих первых веселых утренних лучей… а впрочем, какая разница? По лицу бесстрастного наблюдателя, зеленой расплывшейся тенью застывшего у кромки болота… нет, наверное, это просто роса…
Запомните этого человека. Отныне вы будете водить его повсюду. Желательно даже из сортира в умывальню.
Мюллер. Из т/ф «Семнадцать мгновений весны»
Р. П. Корнеев «Воспоминания о Контакте» (1995)
…24 июля 1941 года меня прямо из институтской лаборатории звонком вызвали в кабинет заместителя директора по режиму. Срочно приводя себя в порядок, я терялся в догадках, чем обязан такому срочному интересу к моей персоне. Новых знакомств не заводил, рабочие материалы и результаты исследований хранил в соответствии с инструкциями… но слегка не по себе все-таки было. В кабинете находились директор института, капитан Камноедов и незнакомый офицер госбезопасности, по-хозяйски расположившийся за столом, директор представил его как майора Иванова. Сразу же после знакомства нас оставили с ним вдвоем.
— Роман Полуэктович, руководство характеризует вас положительно, вы хороший специалист, комсомолец, физкультурник. Я сейчас задам один вопрос, отвечайте не сразу, у вас есть три минуты на размышление. Вы готовы отправится на фронт для выполнения приказа командования Красной армии?
Вопреки приказу думать я не стал:
— Так точно! Уже ходил в военкомат, но меня не взяли, хотя я полностью здоров.
— И правильно сделали. Победа на фронте куется в тылу. Но возникли обстоятельства, по причине которых специалист вашего профиля нужен в войсках. Ну что ж, тогда садитесь, вот бумага, ручка, и всем — родителям, друзьям, любимой девушке — пишите письма примерно следующего содержания: «Уезжаю в длительную командировку, отвечать смогу редко, обратный адрес: полевая почта такая-то». Вложите в конверты, надпишите их, запечатывать не надо.
Пока я писал, майор, выйдя за дверь, отдал какие-то распоряжения, вернулся и, забрав со стола пепельницу, отошел покурить к окну. Потом прочитал мои эпистолы и, не запечатывая, положил в командирскую сумку, а из нее достал хорошо знакомый бланк подписки о неразглашении и папку для бумаг.
— Вкратце объясняю поставленную задачу. В наше распоряжение попали некоторые вещества с очень интересными свойствами. Командование приказало выяснить технологию их производства. Сейчас вам надо ознакомиться с материалами в этой папке. В конце есть список комплектности полевой лаборатории, подумайте в свете поставленной задачи, не нужна ли корректировка.
3.08.1941 г. Ночь. Гроза
Мерно гудящий моторами Ли-2, подбрасываемый резкими порывами северного предгрозового ветра, с каждой минутой приближался к месту выброски. Размеренно работающие «дворники» на стеклах пилотской кабины сметали первые капли внезапно подкравшегося дождя. В такт трепыханиям туши транспортника в воздушных ямах в кабине переговаривались матом пилот и штурман. Впрочем, иногда говорили и более связно:
— Ну что, Андрюх, скоро?
Отвлекшись от пристально рассматриваемых часов на приборной доске, штурман пробурчал:
— Еще примерно минуты четыре — и можно будет высматривать костры. Пойду ребят предупрежу, чтобы подготовились, да и разомнусь немного, а то уже седалищный нерв затек.
— Давай разбуди их там.
Придерживаясь за стенки и покачиваясь в такт рывкам самолета, штурман приоткрыл дверь пилотской кабины и, высунув голову в пустое, заполненное гулом двигателей пространство самолетного чрева, крикнул, стараясь перекрыть мерный рокот моторов:
— Эй! Десантура! Готовьтесь, минуты через три будем над целью.
В ответ от старшего из парашютистов, того самого, мертвенный взгляд которого заставил штурмана при первой встрече поморщиться от пробежавших по коже мурашек, послышалось:
— Спасибо!
Уже обращаясь к своим архаровцам, он добавил:
— Подъем, орлы! Мандражировать будем уже на земле!
Темная туша самолета, медленно заваливаясь на правое крыло, разворачивалась в сторону родного аэродрома. Облегчившийся на двенадцать человек и полтонны груза, самолет шел заметно бодрее.
— Андрюх! Ну, Андрюх!
— Чего тебе?
— Как ты думаешь, чего это они там в костры навалили, чтобы огонь зеленым был и таким ярким?
— Да магния, наверное, или еще чего. И вообще, не наше это с тобой собачье дело. Смотри потом на аэродроме не брякни.
— Уж я-то не брякну. Не дурак, как некоторые знакомые, что к таким парашютистам знакомиться лезут. На хрена ты вообще с ним заговорил? Вот теперь жди, когда по рации о чрезмерно любопытном летуне стукнет — и привет особый отдел. Послал же случай напарника идиота!
3.08.1941 г. Ночь. Пуща. Около десяти километров от лагеря
Шквалистый ветер медленно сносил белеющие в ночном небе купола. Сносил мимо мерцающих в ночи мертвенным зеленым светом костров. Старший команды парашютистов, как раз тот самый товарищ Иванов, периодически поглядывал на компас, намечая примерный азимут, по которому потом нужно будет двигаться для встречи с наземной командой. Внезапно и без того сильный ветер усилился и резко поменял направление. Как будто столкнувшись с возникшей из пустоты стеной, движение парашютистов остановилось. Несколько секунд ничего не происходило, потом болтающиеся под белоснежным шелком фигуры десантников и темные туши контейнеров неудержимо повлекло обратно. Впрочем, из-за намочившей купола влаги скорость планирования резко возросла, и наметанный взгляд товарища Иванова моментально определил, что до костров никак не дотянуть. Уже приготовившись к жесткой посадке на деревья, Иванов внутренне подобрался, но опять изменивший свое направление ветер, недавно игравший куполами парашютов как гигантскими куклами, резко стих. Медленно раскачиваясь на стропах, десантники один за другим опускались на поросшую осокой поляну. Причем приземлились компактной группой, да так, что на соревнованиях по парашютному спорту всех, включая бездушные контейнеры, ожидали бы только первые места.
