Ознакомительная версия.
Под стать сотне богатырей была и окружающая природа. Дорога проходила по полям полутораметровой травы, по берегу бурлящей реки, под сенью густого смешанного леса. Повсюду пели птицы, стрекотали насекомые, шелестел ветер. Естественные, простые, насыщенные запахи хвои, сухой травы, полевых цветов, влажного мха или прибрежного болота щекотали непривычный к диким ароматам земли нос Гима, кружили его голову, опьяняли подобно алкоголю.
Когда дорога вышла из леса на широкую дикую степь, агент Эльтаров поравнялся с Корсе:
– Излин не был таким раньше?
– Ничего общего, – отрывисто дыша в такт своей богатырской лошади, сообщил генерал. – Здесь не было ни одного незастроенного квадратного километра. Небоскребы, заводы, магистрали, мегаполисы, поселки, космодромы, свалки и… тому подобное. Грязная, умирающая планета с вырождающимся населением.
– Вы помните?
– Я?! – генерал посмотрел удивленно. – Неужели по мне не видно? Я не «новый излинец», господин советник. Я был генералом внутренних войск еще задолго до того, как мой герцог решил все здесь изменить.
– Не хотел вас обидеть, – извинился Гим. – А остальные? Тоже не юноши?
– Остальные те, кем кажутся. Новое поколение. – Корсе с гордостью оглядел своих рослых воинов. – Хорошие ребята.
– И что сделал Ронтонте?
– Вызвал лучших экологов миграционной службы… Знаете, этих… которые готовят планету к переселению: меняют состав атмосферы, привозят воду, обогащают почву… в таком духе. Были даже специалисты от Эльтаров. Техносферу пустили под поляризаторы. Убрали весь верхний слой. Затем начали творить заново, по образцу и подобию планеты Земля – самой первой планеты человечества. Герцог сказал, что мы, как биологические существа, лучше всего приспособлены к условиям как раз этой самой Земли – до выхода в космос люди обитали там миллионы лет и так приспособились, что не скоро отвыкнут… Таких дел тут наворотили! Живность доставили, насекомых, рыб. Некоторых восстанавливали по древний файлам, выводили на свет заново.
– А люди?
– Кого переселили на Эгуну, кого – на Оттор. Кто не хотел улетать, остались.
– Они были довольны?
– Глупости, – генерал посмотрел в глаза Гиму умным вопрошающим взглядом. – Вы ли не знаете людей? Люди по природе консерваторы. Им всегда не по душе изменения, если решение принял кто-то другой. Если сами – пожалуйста: хоть все сломать и заново построить.
Гим задумался. В словах Корсе был очевидный смысл. Чтобы спасти умирающую планету, наверное, стоило поступиться желаниями отдельных личностей. Хотя сам бы Церон точно не захотел оказаться на месте переселенцев, которых в один прекрасный момент лишают и дома, и планов на будущее…
Природа бурлила вокруг дороги, наливалась жизненными соками, шумела, голосила, веселилась и цвела всеми цветами радуги. Умом и сердцем Гим понимал, что все эти растения, звери и птицы не могли не быть благодарными герцогу за его увлечение историей. Планета не могла не вздохнуть с облегчением – пусть ее новое лицо и стало не тем, что раньше, но, хотя бы, оно снова стало румяным, здоровым и настоящим… С другой стороны, что-то в теории всеобщей гармонизации не сходилось. Убеждая себя в обратном, Гим явственно чувствовал уколы боли и неприязни, источаемые этим самым живым, благодарным герцогу слоем Излина. Если бы сержанту сказали, что планета способна говорить и мыслить, он бы уверенно заявил: Излин нервничает, Излин обеспокоен, Излин напряжен…
Дорога пересекала небольшие деревни: маленькие деревянные домики с треугольными крышами, окружающий дома частокол, много корявых и невзрачных фруктовых деревьев, загоны для скота, колодцы с примитивными механизмами зачерпывания и извлечения находящейся на некоторой глубине воды. Заслышав стук копыт или же заблаговременно заметив на горизонте облако пыли, люди бросали свою работу и собирались посмотреть на сверкающих броней, богато снаряженных могучих воинов. Но Гим невольно отметил, что взгляды людей были недобрыми: тяжелыми, грустными, даже ненавидящими. При этом у всех: у женщин, мужчин и детей.
– Почему же они так смотрят? – спросил сержант у генерала Корсе.
Богатырь только пожал плечами:
– Людей с оружием везде ненавидят.
Голые маленькие ребятишки, с криками бегающие по двору, играющие в куче песка или кричащие что-то на неразборчивом «детском» диалекте, поразили агента Эльтаров больше, чем все остальное вместе взятое. Гим никогда в жизни не видел детей вот так – на свободе, одних и под присмотром настоящих генетических родителей. В его душу закралась тень доброй зависти, но и тут же пропала: на глазах сержанта молодая женщина размахнулась и со странной, противоестественной для матери злостью стукнула своего совсем еще маленького сынишку, сопровождая удар криком: «Марш домой, я сказала!».
«Они не понимают, какое это счастье – иметь семью и детей. Они не ценят своего дара, позабыв, что еще недавно не могли бы даже мечтать о нем. Они не знают, что за возможность существовать такой же жизнью на других мирах космоса люди отдают все свои сбережения и добиваются этого только к глубокой старости… А еще, они злые. Беспричинно и неоправданно… Назло окружающей красоте и здоровой среде обитания…» – думал Гим. – «Вполне очевидно, с Излином что-то не так. Эта планета не заслужила принесенного сюда герцогом чуда. Оно здесь не нужно. Оно раздражает и злит тех, кому должно было дарить радость и счастье…»
– Когда доберемся до острова? – в какой-то момент Гим отбросил беспочвенные фантазии, направляя мысли к практической стороне этого путешествия.
– Наверное, завтра к вечеру, – отозвался Корсе. – Один привал устроим через час. Второй – часов в девять вечера. Завтра в пять – снова в дорогу.
– А мы не можем двигаться без привалов?
Генерал смерил агента изучающим взглядом.
– Вы можете. Они – нет. – Корсе указал на скакуна под собою. – Не волнуйтесь: у делегации Оттора такие же «сложности». На острове мы будем первыми.
Вечером они расположились лагерем на берегу реки, на песчаном пляже у самой воды.
Гим долго наблюдал, как взмыленные, уставшие за день скачки лошади хлебают не слишком приспособленными для этого губами речную воду.
Чтобы приготовить пищу, разожгли костер. За всю свою жизнь Гим тысячи раз наблюдал пылающие языки пламени на зданиях, технике, деревьях и даже людях. И первый раз он видел, чтобы огонь разводили специально – собирая и складывая домиком пахнущие смолой поленья – чтобы согреться и удовлетворить чувство голода.
Желтые, оранжевые и красные всполохи заворожили смотрящего на костер сержанта Ростера. В пощелкивании поленьев, в шепоте разгорающегося огня, в сладком запахе дыма и даже в жаре колышущихся язычков тоже таилось нечто далекое, сказочное, заманчивое и древнее.
Ознакомительная версия.
