Синтетический человек не сумел выпрыгнуть, успев лишь пару раз обреченно взмахнуть руками в воздухе, как будто пытаясь удержать равновесие или заставить вышедшую из-под контроля машину занять прежнее положение. Но все было тщетно — повинуясь безжалостно-равнодушным физическим законам, мотоцикл неумолимо завалился набок и ударился о землю. Причем сила столкновения была настолько велика, что Тилу расплющило правую ногу, которую не удалось вовремя убрать. Это уже само по себе являлось началом конца, потому что теперь не могло быть и речи о том, чтобы уйти от преследования, но окончательно синета добил пожар, вспыхнувший от выбитой об асфальт искры...
Люди, которые стояли за баррикадой, перегородившей шоссе, отчетливо видели, как мотоцикл неожиданно резко завалило вправо, и сразу же после удара о землю мощная машина вместе со своим безумным водителем вспыхнули как свеча и за несколько неуловимо коротких мгновений превратились в пылающий шар. Сгусток огня, в сердце которого сплавились воедино железо и человеческая плоть, протащило по дороге около ста метров, и все время, пока продолжалось это поистине феерическое зрелище, неожиданно протрезвевшая публика зачарованно наблюдала за происходящим...
— Вот это было шоу так шоу. — Толстый, неряшливого вида бородач, одетый в рубаху не первой свежести, смачно сплюнул себе под ноги, после того как огненный шар наконец остановился. — Такого не было даже в Дасхоу в семьдесят четвертом, а ведь тогда там собрались все лучшие звезды экстремальных гонок...
— В Дасхоу не было ни Тома Роллинга, ни Вэсли Демиртута, ни уж тем более...
Закончить предложение ярому поклоннику Тома Роллинга и Вэсли Демиртута так и не удалось. Голова его резко, словно от неожиданного удара, запрокинулась назад, и разом обмякшее тело, мгновенно потеряв опору, мягко осело на землю, словно старая, изжившая свой век, никому не нужная тряпичная кукла.
— Ты что это надум?.. — Бородатому толстяку показалось, будто он увидел что-то по-настоящему страшное, что-то такое, чего лучше никогда в жизни не видеть, а именно: фонтан крови, выплескивающийся из сквозного пулевого отверстия в черепе, но и ему не удалось четко сформулировать свой вопрос, потому что призрак смерти, молчаливо стоящий за спиной, уже закрыл его глаза беспросветно черным погребальным саваном...
По роковой случайности Тил вытянул не ту карту из крапленого прикупа Судьбы, поэтому не оставалось ничего иного, как довести эту партию до конца, по возможности раздав как можно больше не оплаченных вовремя долгов. Пара пистолетов с вместительными обоймами на дюжину патронов каждая, плюс еще два запасных рожка предоставляли чисто теоретическую возможность уничтожить практически всех нападавших, однако Тил, еще до того как открыть огонь, рассчитал свои шансы, исходя из которых противник потеряет от двадцати трех до двадцати восьми боевых единиц, прежде чем окончательно подавит его огневую точку.
У синета начисто отсутствовали нервные окончания, поэтому огонь не причинял ему никаких физических страданий, а просто медленно сжигал — словно воск обычной свечи.
Первые несколько секунд люди, стоящие за импровизированной баррикадой из перегородивших шоссе мотоциклов, не могли поверить своим глазам — пылающий факел, своими размыто-расплавленными контурами отдаленно напоминающий человеческую фигуру, поднялся в полный рост и протянул вперед руки, как будто умоляя проявить милосердие, избавив его от невыносимых страданий, вызванных буйством огненной стихии...
А затем — с некоторым запозданием — до ушей пораженной публики донесся сухой пронзительный треск пистолетных выстрелов. Как оказалось, протянутые руки означали не мольбу и покорность, а указывали на того несчастного, кто в следующее мгновение должен безропотно умереть...
Он стрелял быстро, неимоверно быстро. И, что самое главное, убийственно точно. Смешные человеческие фигурки комически дергались и падали на землю словно бездушные марионетки, неожиданно потерявшие связь со своим кукловодом. Оборванные нитки, исковерканные и пущенные под откос жизни, пробитые навылет головы...
Десять, двенадцать, четырнадцать...
Неумолимо страшный отсчет дал первый сбой до номере «восемнадцать», когда вместо пары точных выстрелов цели достиг всего один. Затем ему удалось выйти на прежний уровень — двадцатый и двадцать первый трупы аккуратно легли в наполовину укомплектованную колоду мертвецов, но это был, пожалуй, последний крупный успех несгибаемого стрелка.
Последние две пули, остававшиеся в магазине, ушли в никуда из-за того, что руки непроизвольно дернулись вверх — снайпер, засевший на чердаке придорожной забегаловки, оправился от кратковременного замешательства и поразил горящего синета точно в голову. Живой пылающий факел тяжело рухнул к подножию догорающего мотоцикла, и укрывающимся за баррикадами людям показалось, что все кончено. Слишком уж красноречиво выглядело это падение, не оставляя даже тени сомнения в том, что последний выстрел наконец-то напрочь вышиб мозги этому поразительно живучему созданию...
Но, как оказалось, они глубоко заблуждались. И эта чрезмерная самоуверенность стоила жизни еще семерым.
В отличие от всего остального тела, черепная коробка синета была изготовлена из особой разновидности высокопрочного полимера, способного выдержать не только попадание обычной пули, но и кое-что значительно серьезнее этого.
Поэтому, вместо того чтобы окончательно испустить дух, Тил всего лишь упал, на некоторое время потеряв визуальный контакт с реальностью. Несмотря на то что череп выдерживал прямое попадание, подобные запредельные испытания на прочность не проходили бесследно — требовалось некоторое время на восстановление.
Оставшиеся в живых байкеры чересчур медленно, а вернее будет сказать — заторможенно, вышли из-за укрытия, неуверенно продвигаясь к месту, где догорал облитый бензином мотоцикл на пару со своим зловещим наездником, и в это время раздались очередные выстрелы.
И без того достаточно редкая цепь мгновенно поредела еще больше. Четверо умерли на месте. Оставшиеся в живых залегли и, беспорядочно отстреливаясь, попятились назад — под защиту спасительной баррикады, по дороге потеряв еще двоих. Если бы не снайпер, у них не было бы вообще никаких шансов: Тил легко перестрелял бы отступающих меньше чем за минуту. Но в сознании Ноя слишком крепко сидели старые армейские привычки, поэтому он продолжал контролировать ситуацию, прикрывая партнеров даже после того, как лично засадил тяжелую девятиграммовую пулю в голову пылающего мотоциклиста.
