— Две сотни человек ровно! — ознакомил нас подошедший пилот. — Почти весь состав роботов-бурильщиков. Шахтеры, как всегда, страдают первыми.
— Обалдеть, — удивился Вадим. — А че они-то? Почему других нет?
— Хороший вопрос, — заметил я.
— Да чего тут понимать. Они буквально живут в шахтах, и если у нормальных сотрудников ужин в девять вечера, то те могут и вовсе с обеда ничего не есть и не пить. Работа такая, — просветил нас пилот. — Мне рассказали медики, когда грузили тела. Ну что полетели?
Однако взлететь нам не удалось, потому что по селекторной связи раздался голос Бэйкесра. Он обращался ко мне:
— Приказываю отложить взлет на некоторое время. Код 12.22, срочно подойдите в блок «Зет».
— Нашел время, — пробормотал я. — Не мог отложить уж.
Это казалось странным. Что Бэйкерсу было от меня нужно?
— Да ладно, пока ты там отдуваешься, я хоть вздремну, — отозвался Вадим и присел на небольшую скамью возле шлюпки, скрестил ноги, руки и демонстративно закрыл глаза.
— Эх ты, дрема! Возьми лучше бутылку вот эту и спрячь ее хорошенько.
— О ужас! Что это? Пить можно? — оживился Вадя.
— Нет, нельзя! Я ее со стола взял в колонии, в кабинете совещаний. Хочу проверить кое-что. Прибудем обратно спрячь ее где-нибудь в баре у китайца. Но так, чтобы ее никто не откупорил, не дай Бог.
— Будет сделано! — Вадим подмигнул мне, взял бутылку и засунул ее в один из контейнеров для перевозки.
Я же, направляясь к Бэйкерсу, быстро забежал в свою каюту, достал из встроенного сейфа опознавательный амулет и застегнул его на шее. Снова возникло отчетливое ощущение покалывания на коже, будто легкий удар током.
Я поморщился и вспомнил, как в прошлый раз, когда снял его, на этом месте краснота с кожи сошла лишь на следующий день. Видимо, у меня была явная аллергия на материал, из которого он был изготовлен.
Вскоре я оказался рядом с дверью в блок, про который рассказывали страшные байки сотрудники, запугивая друг друга. Инфракрасная защита, распознав амулет, ярко мигнула, и дверь в эту «пещеру Сезам» отворилась.
Несмотря на то, что внутренне я настроился на разного рода неожиданности, меня слегка шокировал ряд клеток, снабженных прочным стеклом и железными прутьями, столь тесно переплетенными меж собой, что побег из такого ящика был исключен в принципе.
Три клетки из двенадцати были заняты.
В первой, прижавшись искаженным лицом к стеклу, сидел арестованный доктор. Увидев меня, он замычал и начал с силой биться головой о разделяющую нас преграду. Я остановился, взглянув ему в помутневшие глаза, и развел руками, желая показать, что я бессилен.
В ответ пленник взвыл от ярости и, словно отбойный молоток, заколотил головой с новой силой о стекло, которое мгновенно украсилось густыми подтеками багровой кровяной слизи.
— Вы напрасно пытаетесь пообщаться с ним, — сказал Бэйкерс и показался из-за огромного люминесцентного микроскопа. — Он уже вас не понимает.
— Разве? — удивился я. — А мне кажется, его реакция — вполне нормальное проявление отчаяния. Да и внешне он ничуть не изменился. Не то, что тот уродец с ножом.
— Я не был бы столь доверчив, — осадил меня генерал. — До сих пор неизвестно, какой именно инкубационный период у вируса, который циркулирует в его организме. Как вышснилось, доктор был заражен. Мы нашли вирус в недрах Марса, а опыты ставили здесь, на «Союзе», подсаживая его животным, растениям. По словам самого дока, он был не аккуратен и при транспортировке разбил одну из колб, а потом зачем-то начал ее собирать. Наверное, чтобы спрятать и не быть наказанным. Однако случайно порезался. Затем, когда понял, что заражен, пришел в бешенство и решил наказать меня, как признался лично. Хотя я-то в чем виноват? Если сам растяпа. Знал ведь, с каким материалом работает. Но я пригласил вас не за этим. Присядем?
Он указал мне на два кресла-трансформера, принимающих позу присевшего в них человека, между которыми на антикварном трехногом столике стоял зеленый двухтрубный кальян, источающий пряный аромат.
Бэйкерс, опустившись в кресло напротив меня, любезно указал на сей булькающий сосуд ядовито-зеленого цвета.
— Угощайтесь.
— Спасибо, я не курю, даже не пробовал никогда. И что-то нет желания.
— Напрасно. Это табак земного происхождения, фиалки и мята.
— Даже если орхидеи с арбузом, — перебил его я. — В любом случае, пожалуй, откажусь.
— Дело ваше. Тогда пока я отдыхаю, вы посмотрите фотографии, которые сделал некий Максим. И скажите, что вы на них видите.
После этих слов, он положил на столик планшет с фотографиями, а затем откинулся на прогнувшуюся спинку кресла. Вода забулькала в кальяне. Просматривая фото, в том числе и те, которые я лично велел сделать Максу, искоса поглядывал на генерала.
Он сидел, почти полностью прикрыв глаза, и, казалось, ушел в какие-то глубокие размышления. Я обратил внимание на усталые морщины, опустившиеся от крышьев носа к уголкам рта, что придавало Бэйкерсу измученный вид.
— Ну, мне кажется, выводы очевидны. Фанатик Новой Церкви спрыгнул с катушек и отравил всех колонистов, запер, совершив, таким образом, этот ужасный поступок.
Глаза Бэйкерса открылись и сверкнули, как два маленьких алмаза.
— То есть вы полагаете, что вера Новой Церкви пропагандирует подобное? Вы читали книгу пророка? Мир и согласие спасут человечество — его слова, между прочим.
— Я не знаю, а всего лишь предполагаю. Вы являетесь поклонником этой веры и вам лучше знать.
— Предположим, а почему вы решили, что их именно отравили? Ведь они могли подвергнуться, скажем, массовой асфиксии от недостатка кислорода на Титане. Тем более, если вентиляционная система, как и остальные, вышла из строя.
— Я никогда не слышал, чтобы от асфиксии у людей вдруг частично выпадали зубы.
Тут я хотел было заикнуться о подозрительной бутылке, но вовремя опомнился и решил держать язык за зубами. Ведь и Бэйкерс играл со мной «втемную», явно замалчивая о чем-то.
— Хорошо. Пусть отравили. А вам не приходило в голову, что этот человек, заперший в каютах людей, предварительно отравив, чтобы, так сказать, наверняка довести свой замысел до трагического финала, и разместивший символику Новой Церкви на стенах, никакой не сумасшедший, а просто убийца и мерзавец, изображающий нашего адепта, чтобы запутать следы?
— Нет. Такая мысль мне в голову не приходила, — честно признался я.
— А мне приходила, — жестко сказал генерал, откладывая на малахитовое блюдце мундштук кальяна, — и у меня есть доказательная база.
— Вот, смотрите надпись: «Бог человека умер! Ave, Пророк». На самом деле надпись пророчества звучит так: «Новый Бог есть у человека, старое придастся забвению, ave Всевышний разум». Я не хочу подмены понятий, и это чистой воды фальсификация и попытка призвать к ответственности тех, кто не способен на подобное, чьи убеждения не позволяют… Я проверил, инженер Дмитриев никогда не был прихожанином. Более того, он, судя по досье, не верил ни во что. Абсолютный атеист, верящий в то, что когда человек умирает, то наступает темнота в глазах. И все, он исчезает из бытия. А между тем, в нашей жизни многие вещи выглядят не такими, какие они есть на самом деле. Например, вы думаете, что я держу здесь доктора для того, чтобы доставить ему муки? А, может быть, я тем самым спасаю его жизнь. Возможно, после того, как вы вернетесь с Титана, я покажу вам содержимое вон того ящика, — генерал указал на массивный сейф. — Дам взглянуть в микроскоп. А сейчас позвольте проводить вас до шлюпки, я лишь хочу, чтобы вы писали свои отчеты мне лично. Особо важно, если вы услышите от колонистов про Новую Веру в скептических красках, кто-то мог намеренно запудрить им мозги, неправильно трактуя пророка. В любом случае, нужно как можно скорее взять Дмитриева и допросить.
