Спросите, – "Чего так долго?". – Так ведь надо было дождаться, пока придут наши вояки с побережья. Пока справим все обряды, покамлаем, нажремся наркокомпота и станцуем военный танец. Потом отходняк, и пир по случаю начала военных действий. Ну а после всего этого, уже можно собирать манатки и двигаться на врага.
Двигались мы естественно согласно обычаю, то есть с бабами и детьми. Потому как на мое предложение оставить их на берегу моря, – все только недоуменно пожали плечами. – Все равно, – коли мужики проиграют, то и бабам не выжить. Так чего зря порознь ходить? Потому-то двигались мы изрядным табором, вместе со стадами быков, овец и верблюдов…Зато везя кучу барахла, аж на целых трех повозках…Все-таки Дрис*тун, оказался дельным малым…, а "подгорные" были отличными исполнителями и быстро учились…, всему что касалось работы с деревом. Если бы им так еще и в воинском деле совершенствоваться. (Гит*евек чуть не заработал обезвоживание, плюясь во время тренировок подгорных).
Скрипели эти повозки нещадно, зато каждая взяла на себя наверное хорошо так за полтонны груза, – в основном зерна нового урожая и запасов мяса коровок. – Хватить этого добра должно было надолго. А если что, – на берегах Озера Дебила, дозревал второй урожай, причем по прогнозам, раза в полтора-два больший чем первый, поскольку мы успели подготовить больше земли, да и проблем с посевным материалом не было…Осталось только выжить, и собрать его.
Кстати, – среди олидиканского войска, которое встретило нас на месте, – тоже было полно воинов пришедших с бабами, то ли для того чтобы было кому погреть ночью бочек, то ли, – чтобы было на кого навьючить походное имущество и свалить кучу работы по обустройству в пути лагерей, и готовке пищи.
А еще свои стада овцекоз, и даже несколько запряженных овцебыков… Запряженных кстати, – в две повозки с "новыми" колесами. Из-за всей этой живности, нам пришлось селиться в нескольких километрах от олидикианского лагеря.
Пришедшие, спустя еще дней девять иратугские и улотские части, – были вынуждены отселиться от нас еще дальше. – На соседнюю реку. Оно и к лучшему, – ближайшие окрестности, мы правду сказать, уже изрядно засрали, хотя к тому времени уже четырежды перемещали наш лагерь в пространстве. Если так будет продолжаться, – мы преградим путь врагам грудами говнища.
…Но зато, – просто праздник какой-то. – С передовыми улотскими отрядами, пришел и добрый дедушка Леокай, и на душе как-то резко полегчало!
– Здравствуй оуоо Эуотоосик. Давненько мы что-то с тобой по душам не говорили… – Предпринял я хитрый заход к расположению противника…, к себе. Потому как идти на войну с аиотееками, не переговорив с единственным, доступным для разговора аиотееком, было бы не правильно.
…Надо сказать, что в последнее время я и впрямь как-то забросил наше общение. – Вечная эта беготня между берегами Моря и Озера, возня с дипломатией, и необходимость время от времени вмешиваться в дела аж целых трех, живущих бок о бок племен, – все это признаться, тянет на себя довольно много времени…Конечно это еще не повод не выбрать момент, и не пообщаться с человеком в голове которого хранится так много полезных знаний…Но вот тут еще и мастерская… – Да, признаю. – Ради того чтобы сбежать в мастерскую, и повкалывать там от души, я частенько откладывал в сторону дела кажущиеся мне тогда менее значительными.
…А вот теперь приперлись аиотееки, и надо срочно налаживать контакт с нашим единственным достоверным источником информации об этом народе, и о его методах войны.
– Какой я теперь оуоо? – Горестно вздохнул пленник. – Ни верблюда, ни оружия, ни чести!
– Напрасно ты так говоришь… – Горячо опроверг я такое вопиющее, в своей несправедливости, утверждение. – Оуоо, всегда оуоо! Бывших оуоо не бывает!
– …Потому что они находят мужество умереть в бою, или покончить с ничтожной жизнью. – Подтвердил правильность моей последней сентенции Эуотоосик. – А я оказался жалким кроликом, а не величественным оуоо.
…Да уж. – Выглядел пленник, прямо скажем не круто. Всего-то год в плену, а с виду, – будто на десять лет постарел. И я уверен, – виной тому не последствия от ранения, (хотя от них он похоже так и не отошел), а унизительное положение пленника.
Вроде начнешь присматриваться к отдельным деталям, и ничего такого особенного не заметишь. – Волосы не поседели, лицо морщинами не пошло, даже мышцы, с виду особо не уменьшились и не обрюзгли. А вот общее впечатление, – пятидесятилетний дед! Хотя вон, – Леокаю наверное тоже под…, или может быть даже за…, пятьдесят. – А выглядит бодрячком и живчиком. А этот…, весь какой-то потухший и сдувшийся.
…Может зря я на него эту колодку надел? Но ведь я хотел как лучше! Думал так, с колодкой на ноге из расщепленного ствола дерева, он хотя бы ходить-бродить по лагерю сможет. – А то тюрьмы-то у нас нет, так что альтернативой колодке, тут в открытой степи, – будет только держать его вечно связанным. А это уж точно, – настоящая и весьма болезненная пытка. Так что колодка представлялось мне тогда идеальным вариантом. – С ней далеко не убежишь, зато ходить по лагерю и его окрестностям можно без особых проблем, особенно если так по-хитрому тряпочку подмотать, чтобы деревяшка ногу не натирала. Я впрочем, – регулярно ее снимал, проверяя наличие потертостей и язв.
Зато наши, разозленные его побегом, получив столь зримое доказательство тому как жестоко пленник наказан, перестали бросать на него неодобрительные, и я бы даже сказал кровожадные взгляды. – Ради такого, даже пары бронзовых прутов, что эту колодку запирают, – не жалко. (Веревки пленник бы перерезал. Благо, – камней в степи полно, и сделать каменный резачок проблем бы не составило).
А в остальном, – ни в чем мужичку отказа не было. – Кормили как на убой, новую одежду выдали, в свободе…, почти не ограничивали…Да я даже мальчишкам нашим, которые поначалу захотели было над пленным поглумиться, – таких люлей накатал, что впредь они с ним общались исключительно вежливо и почтительно.
…А в результате всех моих благодеяний, – по мужику будто телегой проехали.
– …А почему кстати не ушел в степь, – помирать? – Осторожно спросил я его. И не из-за праздного любопытства, а потому что от этого зависело качество нашего дальнейшего сотрудничества, и степень доверия оказываемого пленнику…Ведь в принципе-то, для местных это был вполне нормальный и приемлемый способ ухода от невыносимых трудностей жизни. Благо уходишь ты не в унылую пустоту, а в теплые объятья любящих предков, чтобы из загробного мира, помогать своим потомкам. Так что ничего позорного, в таком поступке нет…По крайней мере, – у наших. – Может у аиотееков все по-другому, и имеется какой-то серьезный религиозный запрет на эвтаназию?
