— Скоро, скоро, — я наконец ослабил веревочную петлю так, что мог скинуть ее одним взмахом. — Оба, смотри!
Из хижины вышел Серхио, уже со свободными руками, а рядом с ним шел вождь. Они, не торопясь, подошли к нам.
— Тут вот какое дело, — начал Серхио. — Среди вас есть врач?
— Ну смотря что надо вылечить, — сказал я. — У тебя же наверняка есть тюк с медикаментами на продажу? Триппер вождю можем вылечить, остальное — не знаю. Сам-то что?
— Местные считают, что только белые — искусные лекари. А вылечить надо сына вождя. Насколько я понял, пулевое ранение.
— Ведите, — уверенно сказал Гоша. Я недоуменно покосился на него. Нет, конечно я владею навыками оказания помощи при такого рода ранениях, но там задача была другая — вывести раненого бойца или заложника и довести его до врачей, а дальше ургентными состояниями пусть занимаются хирурги с реаниматологами.
Нас подняли с задниц и разрезали путы, которые я так успешно растянул… И повели вглубь деревни, по пути шугая голожопую малышню, которой так были интересны пришельцы.
Внутри хижины вождя стоял тяжелый запах грязного больного тела. Нас подвели к лежанке из тростника, на которой вытянулся медленно постанывающий индеец.
Гоша откинул какие-то тряпки, осматривая рану в ноге, а я приложил ладонь ко лбу индейца и сразу же отдернул — горячий.
— У него жар, — сказал я Гоше.
— Вижу, — кратко ответил тот. — Ты сюда посмотри.
Рана выглядела плохо, очень плохо. Сильный отек, краснота, распротраняющаяся почти на всю ногу.
— Когда ранили? — Гоша спросил Серхио, тот перевел вождю.
— Позавчера, говорит.
— Ну еще день, и ему был бы кирдык.
Я осмотрел Поселенный Пузырь пострадавшего. Ого, дело плохо. Такой деформации наяву я не видел. Можно, конечно, попробовать, но…
— Я оперирую, ты ассистируешь и пытаешься его подкачать, — приказал Гоша. — Сможешь?
— Давай, — согласно кивнул я. Если он знает, что делает — мое дилетантское вмешательство будет лишним.
— Несите сюда тюки с лекарствами, что встали? — он прикрикнул на Серхио с вождем. — Плохо то, что инструмента нет…
— Есть, — я вспомнил свой набор путешественника, подаренный Яном. — И мои вещи тоже сюда, или он умрет!
Серхио прикрикнул на вождя, и тот отдал приказание своим воинам, рванувшим из хижины так, что листья чуть с крыши не сдуло.
— Кипяти воду.
— В чем?
— Сейчас будет, — уже рванулся Серхио.
В хижине уже прибавилось народу. Вот уже появился и местный шаман, что-то бубня и пританцовывая подошел к больному…
— Уберите нахер этого Пиздящего с Духами, заразы мне еще не хватало! — прикрикнул Гоша.
Я взял дергающегося дикаря за плечи и вытолкал из хижины, борясь с искушением отвесить ему полноценный пендель, чтобы отвести душу. Единственное, что меня остановило — местные меня бы явно не поняли, оскорби я зама вождя по духовной и магической части таким понятным и примитивным образом.
И понеслось. Гоша свое дело знал туго — это только в фильмах засевшую пулю аккуратно вынимают пинцетиком через раневой канал, и заштопанный герой уже через пятнадцать минут бегает, стреляет и вообще ведет себя как и положено киногерою-идиоту без малейшего неудобства. Только вот хирургам этого не рассказывайте, не поймут. Как и те, кто хоть раз в жизни испытал хирургическое вмешательство — резвились вы, отойдя от наркоза например после аппендицита? То-то же.
Вот Гоша и резал, вырезая пораженные ткани, может дикарю и повезло, что он не носил одежду — пуля еще и забивает частицы от нее в рану, вызывая заражение.
Я подавал время от времени Гоше инструменты и материалы, не забывая следить и подкачивать Пузырь. Иначе бы больной точно не выжил.
— Ну, все, — вытер обильно выступивший пот на лбу рукавом Гоша.
Я осторожно взял пинцетом деформированную пулю, в потеках крови. Могу сказать только, что парабеллумовская или тридцать восьмой калибр, а вот из чего выпущена — хрен его знает.
— Ну что? — обеспокоенно спросил Серхио.
— Переведи ему — жить будет. На пару дней останемся, я научу местных делать перевязки и ставить уколы.
Серхио о чем-то перекалякал с вождем, потом повернулся к нам.
— Вот какое дело, парни, только без обид, — замялся он.
— Что, мы попали к каннибалам-бисексуалам и теперь он назначил нас любимыми женами? — слышал я байки об отсутствии подобных комплексов у индейцев.
— Насчет этого я не знаю, но он твердо решил оставить вас у себя. Он вас не отпускает. Ему нужны врачи.
— До первого трупа, которого я спасти не смогу, потому что не врач, — сказал Гоша. — Мы так не договаривались.
— Мы вообще-то никак не договаривались. Так что извините, парни, я своим путем — вы своим.
— А как ты объяснишь, куда мы подевались? — спросил я.
— Ну сельва — место такое. Несчастный случай. Туристы иногда пропадают без следа.
— Хороший нам проводник попался. Главное — надежный, — сказал по-русски Гоша. — Теперь пора?
— Дождемся темноты и рвем когти, — согласился я.
— О чем вы там говорите? — встревожился Серхио, который русского не знал.
— Обсуждаем, что вождь будет нам должен за наши услуги, — сказал Гоша. — Пусть про выпивку и баб не забудет, только красивых, а то я не зоофил.
Серхио перевел.
— Вождь согласен. По две жены каждому. От великих белых шаманов ему нужно потомство.
— Заводчик бультерьеров нашелся, мля, — я сплюнул на пол.
— Ничего парни, привыкните, — осклабился Серхио. — Ведь это не самое страшное.
— Тебе легко говорить, — пробурчал Гоша.
Мы сидели у костра, прихлебывая из бутылки вискаря, оставленной щедротами продавшего нас в рабство за свою свободу Серхио, который не просто развел тут торговлю, меняя шмурдяк на золотые самородки и всякую прочую экзотику, видимо пользующуюся спросом, а еще и бухал с вождем, пока индейцы тащили часть его поклажи обратно в лодку. Больной сын вождя явно шел на поправку, как выяснил сделавший импровизированный обход Гоша, так что с этой стороны нам ничего не грозило.
— Торговец черным деревом Себастьян Перейра, бля, — Гоша сделал хороший глоток.
— Сука, — согласился я. — Взял и продал. Ладно, хорош глушить вискарь, начинаем работать…
И тут ночь разорвал треск автоматных выстрелов, засвистели пули, взрывая листья хижин, деревня наполнилась многоголосым криком и воем — где испуганным, а где и воинственным.
— Я за оружием! — перешел я на ускорение, и забежав в хижину, которую приметил раньше, схватил наши кобуры и свой чемоданчик, лежавшие на циновке.
Выбежав на улицу, я сделал жест Гоше — говорить на такой скорости было бесполезно — и мы ломанулись обратно через джунгли по протоптанной индейцами тропе.
— Фух, я уже выдохся, — Гоша вышел из ускорения тяжело дыша. — Как думаешь, кто это был?
— Не все ли равно? — я подал ему кобуру с его артиллерийским «парабеллумом». — Сам неси. Побежали, нам надо на лодку успеть раньше этого мудака.
— Побежали.
Но мы опоздали, когда выйдя к берегу, увидели, как Серхио священнодействует с запуском своего калильного болиндера.
— Пусть заведет, — шепнул я Гоше. — В этой модели я ни бум-бум.
Гоша мне ничего не ответил, только согласно кивнул.
Наконец двигатель затарахтел. Серхио выпрямился, отвязал лодку… Больше он ничего не успел сделать, сбитый с ног маваши.
— Привет, Серхио! — как можно более приторно-дружелюбно сказал я. — Ты кажется решил, что от нас избавился?
Проводник ничего не ответил, вытирая рукавом кровь, потекшую из носа.
— Да что с ним разговаривать, дай я его грохну, — Гоша расстегнул кобуру.
— Не, во всех фильмах герой сначала читает злодею нотацию, — махнул я рукой. — Как будто она ему нужна, и больше он так не будет, хотя и так понятно, что не будет. Ты понял, Серхио?
Тот заерзал, пытаясь пятой точкой оттолкнуться от настила.
— Э, парни, это только…
— Бизнес, я понимаю, — кивнул я. — В котором туристы иногда пропадают без следа. Но иногда пропадают и проводники.
