гарнизоном Красных плащей. Многих наших молодых парней увел с собой… Так что выходит, он нас бросил, да еще и ограбив напоследок. Лошадей и скотину забрали… Запасы еды на зиму… Все почти выгребли. Этой зимой многие из наших умерли с голоду. Мы, когда услышали, что новый маркграф де Валье прибыл сюда, так сразу же поспешили к вам навстречу, чтобы поклониться и узнать, что нам делать дальше.
После этих слов Якоб Седой снова глубоко поклонился, и его примеру последовали остальные крестьяне.
— Что же, — произнес я довольно громко. — Придя ко мне, вы поступили мудро. И вы правы — я, волею его величества Карла Третьего, отныне господин этого края, и мое слово здесь закон. Что же касается вашего бывшего господина… Барон ди Феста, снюхавшись с аталийцами, стал предателем и потерял право владеть баронством. Его земли теперь мои, равно как и деревни, что находятся на ней. Вы же, как законопослушные жители маркграфства, можете быть спокойны. Никто у вас ваши дома не отберет. Вы теперь под моей защитой. Вашего уклада рушить тоже не буду, если, конечно, он не нарушает закон. Но об этом мы подробней поговорим уже завтра. А сейчас вы должны отдохнуть после дороги.
После моих слов на лицах стариков сияли улыбки облегчения. Особенно светилась физиономия Якоба Седого. Мол, всё сделано правильно!
На ночевку в наш лагерь старейшин никто впускать не собирался. Так что они, обустроив стоянку, расположились на берегу реки. В городе ночевать они не захотели. И я их понимал.
Я бы мог с ними поговорить более подробно еще вечером того же дня, но решил дать им время на отдых, а также присмотреться к новой власти. Пусть поймут, что все серьезно. И старики воспользовались этой паузой в полной мере.
Сперва они побывали в центре города, который, благодаря моим людям, немного ожил и преобразился. Там же старики посетили шатер жреца, где тот временно, пока не будет приведен в порядок храм, проводил короткие службы. Затем издалека осмотрели стены крепости, где велись восстановительные работы. С опаской заглянули в походный госпиталь, в котором мои лекари посменно принимали больных. Прошлись по одной из центральных площадей, где под руководством моего сенешаля уже сбивались однотипные торговые ряды, в которых местные и пришлые торговцы смогут арендовать прилавки с навесами.
Явно впечатленные происходящими изменениями в городе, старейшины вернулись к себе на стоянку и потом почти до середины ночи долго обсуждали между собой увиденное.
В отсутствие Вайры роль моего шпиона выполняла Селина. Она потом перед сном пересказала мне все разговоры крестьян. Внимательно ее выслушав, я понял, что все было сделано правильно. Старики явно были приятно впечатлены действиями нового маркграфа. А ведь это еще только первый день. Завтра я расскажу им о своих планах.
И уже потом тет-а-тет переговорю с Якобом Седым. Уверен, старик должен кое-что знать о делах своего бывшего господина…
Встреча со всеми старейшинами состоялась утром следующего дня. Мои гости выглядели свежими и отдохнувшими. На лицах многих из них играли улыбки. Это льюнари постаралась. Помогла старикам хорошо выспаться. Плюс каждому во сне аккуратно провела внушения о новой власти. Не удивительно, что сегодня старики смотрели на меня без опаски.
Беседа затянулась до самого обеда. Сперва они отвечали на мои вопросы о своих деревнях, о земле, о людях, об урожае. В общем, стандартные вопросы, которые должны были прозвучать в подобной ситуации. Старики были опытными плакальщиками и отвечали примерно так же, как отвечал шевалье Дюваль, когда мы встретились с ним в первый раз.
В двух словах — в деревнях всё было плохо. Всему виной, естественно, были аталийцы. Багряные были обвинены во всех смертных грехах.
Очень удобно, кстати… Град побил пшеницу — Багряные виноваты. Засуха — снова они. Половина деревни животами маются — Красные плащи за то ответственны. Не останови Якоб Седой своих коллег, неизвестно, до чего они бы договорились.
Закончив прибедняться, деды замолчали и в ожидании уставились на меня. Я же перевел взгляд на своего сенешаля и кивнул, мол, можешь говорить. И Ганс, с легкой улыбкой развернув пухлый свиток, начал зачитывать основные тезисы нашего плана, над которым нам пришлось просидеть не одну ночь.
Когда Ганс закончил читать, в шатре, где проходила наша встреча, повисла звенящая тишина. А спустя несколько мгновений на нас обрушился нескончаемый поток вопросов, на которые Ганс, а иногда и я сам, давал подробные ответы.
В общем и целом, старики остались довольны. Особенно зашел на ура главный тезис об освобождении от налогов на три года. К слову, к новости о большом количестве переселенцев из долины и выделении им земли старосты, к моему удивлению, отнеслись положительно. Скажу больше, это известие их даже обрадовало. Некоторые, уже даже не стесняясь меня, затеяли между собой разговоры и споры, кому из них и сколько достанется крестьянских семей.
В условиях демографического кризиса деревенские общины остро нуждались в свежей крови. Поэтому новый раздел земли старост не пугал. Ее все равно некому было обрабатывать.
В конечном итоге, встреча получилась продуктивной. Затем был обед, на который была приглашена делегация в полном составе. И пусть они сидели не за одним столом со мной, а за отдельным, специально накрытом для них, все равно это была великая честь. Для большинства из них обед с самим маркграфом, пусть и в походных условиях, был одним из самых значимых событий в их жизни.
Гости довольно быстро наклюкались и мои люди, загрузив опьяневших стариков на повозки, повезли тех в их лагерь. Якоб Седой — единственный, кто остался сидеть за столом. Еще вначале застолья Гуннар, отвечавший за обед, разнося блюда, незаметно наклонился к уху старейшины и сообщил, что маркграф хочет с ним позднее поговорить. Якоб все правильно понял. Он был трезв и с ожиданием смотрел на меня.
Для разговора мы перешли в мой шатер. Гуннар свою инсталляцию с трофейными мечами повторил снова, так что, когда старик зашел внутрь моего походного жилища, его взгляд тут же упал на оружие Серого Жнеца. Судя по враз потемневшему лицу старейшины, изогнутые клинки ему были знакомы.
— Садись, — кивнул я на кресло рядом с походной печкой и сам опустился в другое, напротив. — Разговор у нас будет длинный.
Якоб, прежде чем сесть, сперва вознамерился изобразить очередной глубокий поклон, но я его остановил.
— Хватит, — приказал я и, кивнув на кресло, повторил: — Садись.
