— Пошли.
— Без нее никак? — вздохнула Марина, кивнув на садящуюся к стойке бара Кассандру, присаживаясь и поправляя юбку.
— Никак. Я же говорю, у нас усиление.
Подошедшему официанту заказали два кофе. Пока тот нес, она сидела, думала — видно, не знала, как лучше начать разговор. Наконец, произнесла:
— Хуан, я…
Сбилась. Да что же такое происходит? Что произошло? Явно нечто непривычное, выбивающееся из размеренного ритма ее жизни.
— Не знаю, как тебе сказать. — Вздох. — Может тебе это покажется смешным, но то, что скажу, правда.
— Ты беременна? — Я улыбнулся.
Она посмотрела с недоумением и испугом одновременно, затем отрицательно покачала головой.
— Не я. Сестра.
Мне понадобились все силы и несколько долгих секунд, чтобы понять, что она только что сказала.
— Повтори?
Она скривилась и произнесла похоронным голосом:
— Я говорю, Беатрис беременна. После той нашей ночи в номере клуба.
Какое-то время я по инерции еще сидел и размышлял. Казалось, она шутит. Но лицо ее диссонировало, было предельно серьезным. Хмыкнул:
— Ты уверена?
— На все сто! — Она вспыхнула. — Я вообще-то врач! Определила сразу! А потом мы пошли и к настоящему врачу, по профилю…
— …Короче, Хуан, давай думать, что делать?!! — В голосе ее прорезались истерические нотки. — Да, это правда! Я не шучу!
Да уж, ТАК не шутят. Не такие, как Марина. Но я все еще не верил. Мне не хотелось верить — хватался за любую спасительную соломинку, хотя и понимал, что это глупо. Покачал головой, словно прогоняя наваждение.
— И ты уверена, что это я?..
— Да! У нее больше никого не было! — Глаза моей благоверной напряженно сузились, из них повеяло угрозой.
Я скривил мину, демонстрирующую, что ни в один центаво не ставлю ее слова.
— Не было! И она не такая! — закричала моя собеседница, теряя контроль. И только тут я почувствовал, что пришел в себя, и что она больше не доминирует в нашей беседе. Она ОПРАВДЫВАЕТСЯ, а значит, потеряла фору в атаке.
— Ну, судя по времени, которое потребовалось, чтоб ее уломать… — продолжал я стебаться, в душе понимая, что это стеб, всего лишь контрнаступление, чтоб выбить из под нее почву.
— В любом случае, если это не так, ложь вскроется. — Марина сделала над собой усилие и взяла себя в руки. — Мне нет смысла обманывать. Потому давай закончим с упреками и подумаем, как эту проблему решить?
Как будто я был против!
Задумался. Покачал головой.
— Марин, я понимаю, что это противозаконно. Но у меня два вопроса. Во-первых, почему ты, врач, во всяком случае, человек, имеющий среди врачей контакты, не решила проблему сама? У тебя было время. И второй — прошло уже три месяца. Ты уверена, что это безопасно?
В последнем она уверена не была, что показали ее пальчики, начавшие выбивать на столешнице чечетку.
— Почему ты этого не сделала раньше, а теперь вдруг так экстренно сдергиваешь меня? — продолжал давить я. — Почему именно сегодня?
"Уж не для того ли, чтоб сделать подарок ко дню рождения?" — хотел вякнуть внутренний голос, но я осадил этого камаррадо.
Она какое-то время думала, затем подалась вперед, заговорив тише:
— Мне не дают! С самого начала! Я пыталась, договаривалась, находила специалистов, но после они под разными предлогами отказывались. Пока не вышел срок… Когда…
— В общем, это опасно, — сделал я вывод по второму пункту.
— Немного, — нехотя согласилась она. — Но не так, чтобы очень. Современная медицина… НАСТОЯЩАЯ, — сделала ударение она на этом слове, имея в виду качественную платную медицину, — может творить чудеса. Но проблема не в медицине. Проблема в том, что ТВОИ не дают этого сделать.
— С чего ты взяла, что мои? — ухмыльнулся я.
Она пожала плечами.
— Поняла. Косвенно, конечно. Все думала с тобой связаться, чтоб уточнить наверняка, но не была уверена и вновь и вновь билась лбом в стену. А вчера все встало на места.
— "Слив"?
Она задумалась.
— Не знаю. Скажем так, один человек, с которым оказались вчера в этом госпитале, признался, что после нашего разговора с ним связался некто. И пригрозил, чтобы он забыл обо мне. И о моей сестре, как и о нашем разговоре. Если хочет жить на свободе, конечно. И наотрез отказался разговаривать на эту тему вновь.
Из моей груди вырвался тяжкий вздох. То есть, королева, сеньора Гарсия, ее высочество, Мишель и кто там еще участвует в проекте, все это время ЗНАЛИ о Тигренке?
Ну, по крайней мере королева и Гарсия точно знали. Возможно, Мишель.
"…То есть, получается, она, действительно, не врет?" — проскочила запоздалая мысль. Запоздалая, так как я еще надеялся, что это злая шутка, розыгрыш.
Осознание последней мысли вогнало меня в такой ступор, что сложно передать. Я сидел с раскрытым ртом, смотря на цветок в горшке на противоположной стене несколько минут, пока Марина с видом оскорбленного достоинства пила кофе.
— Все, достаточно? — хмыкнула она, когда взгляд мой приобрел осмысленность.
— Достаточно что? — не понял я.
— Времени. Чтоб поверить. Или, может, поехали к нам домой? Заключение врача покажу?
Я отрицательно покачал головой.
— Верю. Не надо.
— В общем, Хуан, давай так, — хмыкнула она, вновь беря быка за рога. — Разговаривай со своими. Делай что хочешь, говори что хочешь, но проблему реши. Тебя точно никто не посадит, потому решить проблему можешь только ты. И сделать это надо как можно быстрее — ради здоровья Беатрис. Если, конечно, тебе на нее не наплевать.
Я хмыкнул, ловя себя на мысли, что изнутри поднимается здоровая злость.
— Слушай, Марин, а у Тигренка кто-нибудь спрашивал, что хочет она?
Моя благоверная от такого простого вопроса чуть не подавилась кофе, который в этот момент поднесла к губам.
— Чего?
— Я говорю, у Тигренка кто-нибудь спрашивал, чего хочет она?
Мой повторный вопрос вызвал неприятный ступор. То есть, головку моей собеседницы он даже не посетил.
— Но она же!.. — попробовала сформулировать Марина ответ. — Ей же!.. Она же не может!..
Я разочарованно выдохнул.
— Ей семнадцать, Марин. А значит, по закону она имеет право сама решать, вступать ли ей с кем-то в половую связь, или нет. А следовательно, и принимать такие решения.
…Кстати, такие решения, как рождение ребенка, она может принимать в любом возрасте, — отошел я от темы, чтоб окончательно задавить Марину. — Она и только она. Но, кажется, только ее мнением и не поинтересовались.
— Но Хуан! — вновь попыталась вспыхнуть моя благоверная. — Ты же понимаешь! У нас такая ситуация!..
