– Так-так, – донеслось из кроны одного из окружающих поляну деревьев, и Ли, последний час сидевший там, как некая огромная птица, принялся спускаться. Неуклюжий тулуп, скроенный из одеял и обрывков обмундирования, мешал ему, цепляясь за ветви.
Когда закончили свежевать тушу, снег вокруг нее шевелился и похрустывал. Под его покровом к погибшему гиганту подбирались падальщики, на Новом Орегоне похожие на многоногих землероек.
– Фиг вам, а не мясо, – сказал Вильям, засовывая кровоточащие куски в мешки и укладывая их на сани. – Что-то я не помню, велели нам шкуру брать?
– Видят духи, велели, – отозвался Ли. – Запас обуви к концу подходит.
Шкуру, похожую на громадный, измазанный кровью ковер, уложили сверху. На том месте, где несколькими часами ранее лежала туша исполинского зверя, остались кости да куча внутренностей, от которой доносились приглушенные писки и взвизги – началась драка за добычу.
– Поехали, – Вильям продел голову и плечи в хомут и налег на него. Ли надавил на приделанную к саням сзади раму, и они с негромким шорохом сдвинулись с места.
Оставалось всего ничего – довезти добычу в лагерь, находящийся в полутора десятках километров.
Миновало почти триста дней с момента, когда база "Александр Македонский" перестала существовать. За это время на Новом Орегоне лето сменилось еще более дождливой осенью, которая благополучно перешла в снежную зиму.
Дичь в лесах, окружающих Временный Гарнизонный Лагерь, становилась все более пугливой, так что легионерам, отправляемым за добычей, приходилось уходить все дальше.
До заката осталось не так много, когда Вильям и Ли вышли к прорубленной через лес просеке. Она вела на юг, к руинам базы, и еще в первые дни ее прозвали Дорогой Жизни.
Довольно быстро охотники с санями выбрались к лагерю, последнему убежищу людей на планете. За забором над вытянутыми, занесенными снегом землянками поднимались дымки, на центральной площади горел костер, негромко журчала огибающая лагерь река.
У ворот перетаптывались с ноги на ногу двое часовых, один в каком-то подобии пончо из одеял, другой – в остатках зимнего обмундирования. Обувь у обоих была рваная, и только винтовки в руках выглядели ухоженными.
– Что, завалили кого? – спросил один, шмыгнув носом.
– Ага, – кивнул Вильям. – Ужин завалили.
– Кто так бьет, срань Господня? – полный ярости возглас донесся сбоку, оттуда, где у самого забора, вытаптывая и так умятый снег, возились десятка два людей. – Я тебя как учил бить, засранец? Так?
Сержант Фрезер нашел бы кем командовать, даже окажись он на необитаемой планете. Новый Орегон, где в его распоряжении имелось несколько сотен подопечных и достаточно времени на то, чтобы их нещадно гонять, был для чернокожего вояки чем-то вроде рая.
– Вот так надо бить! – кто-то с шумом рухнул на снег. – Ясно?
– Так точно, сэр! – донесся дружный ответ.
Внутри лагеря снега было меньше, между зданиями виднелись аккуратные дорожки. Вблизи отведенного под склад приземистого сооружения хмурый, точно с похмелья легионер скреб землю широкой лопатой.
У дверей склада замерли двое часовых.
– Открывай! – сказал Вильям, толкая широкую, сделанную из нескольких кусков пластика дверь.
Послышались шаркающие шаги, дверь открылась, и наружу выглянуло смуглое, похожее на жабью морду личико. Капитан Сингх, ловко устроившийся заведовать складом и почти не выходивший из помещения, все время мерз. Вот и сейчас он оказался замотан в две шкуры.
– Пришли? – сиплым голосом сказал капитан. – Заходите!
Створки с негромким скрипом распахнулись, и охотники затащили сани внутрь, окунувшись в запахи прелых кож, пыли и почему-то крови. В полутьме громоздились ящики, из дальнего конца помещения, где располагался ледник, тянуло холодом.
– Сдавайте ружья, – Сингх извлек из сейфа кусок писчего пластика, исписанный мелко-мелко. – Так, что тут у вас… Два выстрела и один. Распишитесь.
Вильям поставил закорючку, рядом нацарапал что-то Ли.
– Видят духи, – пробормотал он, когда охотники вышли со склада, – если мы проиграем войну, то виноваты в этом будут армейские бюрократы!
– Ага, – кивнул Вильям.
Чтобы добраться до землянки, отведенной для первого взвода второй роты, им пришлось пересечь весь лагерь. Миновали центральную площадь, используемую майором Рагнарссоном для выступлений перед солдатами, прошли "благоухающий" сортир, некогда возведенный в первую очередь.
У входа в землянку благополучно мерз дневальный – Гаррисон. Приятели скользнули мимо него и оказались внутри.
Потолок, сложенный частью из досок, частью из кусков пластика, нависал низко-низко, тесными рядами стояли импровизированные койки. Ноздри щекотал густой запах скученности, возникающий там, где множество людей долгое время живут в небольшом помещении.
Печка в дальнем конце землянки больше чадила, чем грела.
– Так-так, – пробормотал Ли, стаскивая тулуп. – Ужин у нас сегодня сухим пайком?
– И правильно! – одеяло на соседней койке зашевелилось, из-под него выглянул Арагонес. – Видит Святая Дева, вы целый день прохлаждались в лесу, могли свежака наесться, сколько угодно!
– Сырого мяса, что ли? – усмехнулся Вильям.
– Почему бы и нет? – Арагонес сверкнул зубами. – Помню, мы такое ели, когда я работал на продуктовом складе в Асунсьоне. Вот например…
– Ты лучше расскажи, как отдежурил, – спешно проговорил Вильям, давя очередную историю в зародыше.
– Да нормально, – Арагонес, только сегодня вернувшийся после недельного пребывания на наблюдательном посту около руин базы "Александр Македонский", помрачнел. – Никто не прилетел почему-то. Но тени какие-то по развалинам ходят, сам видел…
Голос его изменился, в нем появились опасливые нотки.
– Тени? – удивился Ли.
– Ага, – Арагонес огляделся, словно ожидая разглядеть загадочные "тени" в ближайшем углу. – На людей похожи, но маленькие. И сразу исчезают, стоит на них посветить!
– Кто знает, может тут какие аборигены есть? – пожал плечами Вильям, со скрежетом вскрывая банку консервов.
– Видят духи, эти аборигены возникают после той отравы, что наловчился гнать сержант О'Нил, – наставительно изрек Ли. – Если ее пить такими дозами, да без закуски, не только "тени" увидишь, но и Землю отсюда разглядишь!
– Не веришь – и не надо! – Арагонес отвернулся и обиженно засопел.
Проснулся Вильям от громкого, прозвучавшего над самым ухом вопля. Не успел продрать глаза, как крик повторился:
