Ознакомительная версия.
– Грамотно, – согласился Сенин.
– Да… только вот… кокон сам начал расползаться. Прямо на моих глазах. Я его только чуть тронул. Знаете, как перезревший огурец.
– И что там?
– И там… – Валенски почему-то виновато развел руками. – Там был человек. Он вывалился на пол, совсем голый, весь в какой-то слизи, в комках, в грязи. Долго возился на полу, скользил, пытался подняться. Я просто остолбенел. Потом подскочил, начал помогать. А он вдруг замер и начал меня разглядывать. У меня просто сердце Провалилось, это был такой жуткий взгляд… – Валенски застыл, заново переживая всё в памяти.
– Какой взгляд?
– Не знаю, что и сказать. Так может смотреть ящерица, но не человек, понимаете? Потом он встал, обошел меня и побрел к лестнице. Я догоняю, говорю, что помогу. Он опять смотрит, как рептилия, потом обходит и движется дальше. Я его даже раз схватил за плечо, но он так осторожно мою руку снял – и снова идет. Потом я его потерял, он залез куда-то в самые заросли и там затих. Но главное, я его узнал! Я его несколько раз встречал – кажется, он инженер, всё время по крепости бегал. И сейчас где-то здесь бегает.
– Покажешь его?
– А какой смысл. Здесь все теперь такие же.
– Какие?
– Как он, копии. Подражатели. Я на следующий день прямо с утра его в столовой увидел. Сидит, ест, болтает с соседями. Подхожу, спрашиваю: с вами всё в порядке? Он удивился. Я говорю, вы вчера в грибницу попали, я вас на минус-пятом уровне видел. Он смеется, и остальные тоже. Вот и весь разговор. А когда он выходил, у него куртка задралась, и вижу – рубашка в засохшей крови. Я не поленился, подошел – спрашиваю, что случилось. Он уже разозлился, говорит: что ты всё ходишь за мной. Так и не сказал.
– Спрашивать не умеешь, – снисходительно произнес Сенин.
– Он и вам бы ничего не сказал. Мне показалось, он просто ничего не помнит. Потом было еще одно жуткое происшествие, про которое все быстро забыли. Пришла машина с какого-то объекта – на водителе лица нет. А пассажир просто в истерике бьется. Они нашли замерзший труп на дороге. Голый заледеневший труп. И, представьте, пассажир узнал в покойнике самого себя.
– Не понял.
– Что непонятного? Пассажир просто увидел своего подражателя, правда, мертвого. Подражатель шел пешком с какого-то объекта на базу, искал свой исходник. Скорей всего, из реакторного комплекса. Но сейчас такого не бывает, грибница уже не отпускает подражателей в такие переходы. Они ж без одежды, а расстояния большие, и холод. Вот и мерзли. Теперь они здесь, под боком вылупляются. Грибница-то, она ведь в генераторной шахте живет. Как реактор запустили – стало тепло, вот она и проснулась. Потом по теплой траншее – в поселок.
– Постой-постой, а они труп привезли?
– Нет, что вы! Они в диком ужасе были, сами не помнят, как добрались. А потом… ну, среди людей слухи, конечно, поползли нехорошие. Но как-то быстро всё забылось. Мне ничего не забыть, а у них – словно отрезало. Им и не надо ничего помнить.
– Так, Валенски, формулируй-ка основную мысль. Я правильно понял, что твоя грибница не жрет людей, а… гм…
– Да, она их копирует. Просто копирует.
– Зачем?
– Странный вопрос. Спросите у травы, зачем она растет. Или зачем дуб сбрасывает желуди. Такова форма ее жизни. И я уверен, что грибница здесь – высшая форма жизни. Она побеждает даже разумного человека, а это, знаете ли…
– Постой, я пока не очень понимаю эту форму жизни. Образуется двойник человека, и… И что?
– И он занимает место оригинала. Он точно такой же, как оригинал, абсолютная копия. Он подражатель, он ничем не выдает, что он чужой.
– А оригинал куда девается?
– Вы еще не поняли? Подражатель уничтожает оригинал. Расчищает, так сказать, место для себя.
– Что-то больно мудрено, Валенски. Ты это сам всё придумал?
– Я много наблюдал и делал выводы. И ничего, как выясняется, сложного тут нет.
– Но где смысл такой формы жизни?
– Смысл в том, что производные грибницы попадают в уже налаженную и функционирующую среду обитания. В это поселение, например. Или в звериную стаю.
– Она и животных копирует?
– А как же? По точно такой же схеме. Подражатель убивает оригинал и занимает его место.
– Что-то здесь не то, Валенски. А разве животные убивают друг друга?
– Некоторые убивают. Некоторые – нет. Но здесь не животные, не люди, а подражатели. И убийство заложено в их биологическую программу. Знаете, люди ведь тоже вроде бы не должны друг друга убивать. Но разум способен подавлять инстинкты. А здесь же мы имеем дело с чужим целенаправленным инстинктом.
– И всё-таки… – Сенин недоверчиво покачал головой. – Как-никак полторы тысячи населения. Ты говоришь, все убиты и подменены.
– Совершенно верно.
– Это ж какая мясорубка должна была случиться?! Битва народов.
– Никакой битвы. Подражатель тихо выходит из-под земли, тихо выслеживает жертву. Дожидается удобного момента, наносит удар, прячет тело. Влезает в чужую одежду и далее – в чужую жизнь. Всё. Подмена завершена. И так день за днем, тихо и неумолимо.
– Но, Валенски, полторы тысячи человек! Неужели никто ничего не заметил?
– Кое-кто замечал. И крики ночами стояли, и кровь текла рекой. Крови много было. Людей и душили, и головы проламывали, и осколками стекла резали – я посмотрел на трупах. Конечно, иногда это и видели, и слышали. Было, что люди в домах запирались и тряслись от страха, и паника уже начиналась. Но как-то всё быстро успокаивалось. Раз – и на месте паникера уже спокойный подражатель, понимаете?
– Непросто это понять, приятель. И поверить тоже.
– А мне каково было всё это видеть, вы подумали? – И тут Сенину словно молотом по голове шарахнуло.
– Валенски! – он поднялся. – А ты сам-то…
– Спокойно, спокойно, господин Сенин. – Биотехник печально улыбнулся. – Я не подражатель. Хотя доказать мне это нечем. Я единственный, кто вам всё открыл – вот мое доказательство.
– Ну, объясни тогда, каким образом тебе так повезло.
– Я расскажу, как встретился со своим подражателем. Уже после того, как я отправил сигнал тревоги, я пребывал в ужасном состоянии. Я думал, сойду с ума. Запирался на ночь, подставлял стулья под дверь, подпирал люки вентиляции. И всё равно было страшно. А однажды утром я вышел в столовую… утром было не страшно, всё кончалось с рассветом. Так вот, прямо в коридоре я увидел, как вы понимаете, самого себя. И никакого страха я не испытал. Передо мной сидел на полу жалкий голый человечек, он с трудом дышал. Он умирал.
– И ты его добил?
– Нет, что вы! Подражателя нельзя убить. Вы тоже не сможете, уверяю. Это всё равно что в себя выстрелить, даже хуже. Такая тоска наваливается, такая жалость – к самому себе.
Ознакомительная версия.
