И для коалиции, и для хивини случившееся было больше чем просто серьёзным поражением. От обеих армий остались жалкие крохи. Кроме того, сфера влияния противников сократилась в несколько раз – ведь те и другие контролировали значительные территории в Серебряном дереве.
После гибели галактики глава коалиции, нардионец Аро Ошими, и хивинийский император Грайден Восемнадцатый сели за стол переговоров. Но надеяться на лучшее было рано. Не знаю, что произошло на самом деле, трансляция переговоров не велась. Но как потом рассказывали, после десяти минут диалога эти двое перешли на оскорбления и чуть не начали драку. И всё из-за того, что нардионцы, раса, внешне во многом похожая на нас, органически не могут терпеть хивини. В нардионских головах крепко сидит представление о том, что разумное существо должно иметь фиксированную форму тела. Желеобразные хивинийцы, постоянно истекающие потоками слизи, вызывают у них отвращение, и здравый смысл не в силах его победить. То, что это адаптация, без которой хивини не выжили бы под палящими лучами своего солнца, во внимание не принимается.
Насколько сильна неприязнь хивини к нардионцам и им подобным, я не в курсе. Но если судить по итогам «переговоров», чувства были взаимными и одинаково глубокими.
Поэтому я и называю то время бардаком. Казалось, весь мир превратился в один огромный сумасшедший дом. Остатки двух армий начали истреблять друг друга и вражеские миры. Вихрь пускали в ход ещё несколько раз, пока установки не вышли из-под контроля и не уничтожили сами себя вместе со своими создателями. Но и без Вихря оставались лучевые пушки чудовищной мощности и градовые орудия, которые за считанные секунды могли выжечь или раздробить на осколки целую планету, и десятки других приспособлений для искоренения жизни во всех её проявлениях. И я был одним из тех, кто их использовал, пока была возможность, пока у меня ещё оставалось командование, отдающее приказы, и некоторое время после того, как никакого командования не осталось. Я был таким же психом, как все.
Последние новости, которые мы смогли узнать перед тем, как чей-то выстрел разнёс систему связи «Предводителя» – а заодно и сам «Предводитель», – нам сообщил капитан гибнущего рифсвонского транспортного корабля. «Лучше бы меня не слышал никто, – сказал он, – но если кто-то меня всё-таки слышит, взорвите свою посудину к чёртовой матери. Кроме вас в этой грёбаной вселенной никого не осталось».
Но рифсвон оказался не совсем прав: ведь кто-то же нас подстрелил. Подозреваю, это были наши бывшие союзники, которые уже не соображали, что делают. Ответный залп «Предводителя» разворотил неизвестный корабль на части. Но нам это уже ничем помочь не могло. Наш крейсер и сам разваливался. Среди команды, к этому времени уже сильно сократившейся, началась паника. Я понял, что для этих людей не в состоянии сделать ничего, даже если бы хотел. Пусть всё закончится побыстрее… Я стоял посреди командного отсека и ждал.
Вард Тиэр схватил меня и потащил куда-то. Это удалось ему на удивление легко, хотя ростом я был выше него, да и сложением крепче.
В транспортном отсеке он запихнул меня в спасательный катер и стал закрывать люк. Но тут уж я уцепился за него, пытаясь усадить рядом с собой. И только теперь заметил, что Вард ранен. И рана из тех, которые без быстрой медицинской помощи оказываются смертельными. Он терял кровь и едва держался на ногах. На то, чтобы спасти меня, он истратил последние силы. Пока я глупо на него таращился, Вард сделал то, что и собирался с самого начала – закрыл люк. Я хотел немедленно выйти из катера, но он не дал мне выбора. Отступив на несколько шагов, закрыл переборку и разгерметизировал отсек. Мне не осталось ничего кроме как покинуть разрушающийся «Предводитель». Иначе жертва Тиэра оказалась бы бессмысленной.
На катере я довольно долго летел почти «вслепую». Его система навигации сошла с ума. Всё, на что она была способна – показать координаты близлежащей планеты, состоящей не из газа, а из плотного вещества, и имеющей атмосферу. Ответа на вопрос, что это за планета, я не дождался.
Вскоре выяснилось, что навигация – это ещё полбеды. Наверное, когда стреляли по «Предводителю», катеру тоже здорово досталось. Придётся здорово постараться, чтобы посадить посудину на неизвестной планете.
И я это сделал. Всё-таки, инстинкт самосохранения – штука очень сильная. Даже когда хочется плюнуть на всё и сдаться, он заставляет тебя продолжать действовать.
Но условия на планете могут быть неподходящими для моего вида и убить меня, едва я выйду из корабля… Что ж, если это произойдёт – пускай. Без предварительной проверки, не надев защитного скафандра, я открыл люк катера. И остался жив. Воздух оказался вполне пригодным для дыхания, сила тяжести – абсолютно нормальной.
Но вокруг меня лежала пустыня. Не та, в которой знойный ветер заставляет медленно двигаться песчаные волны дюн, а та, которая остаётся после лучевой и градовой атаки средней мощности. Планета, на которой я очутился, прежде явно была обитаемой и цивилизованной. Но теперь от цивилизации остались одни руины.
Я шёл по улицам разрушенного города. Огромные груды камней вместо домов, искорёженный транспорт, провалы посреди улиц, обнажившие то, что должно быть скрыто – канализационные трубы, водные и топливные коммуникации… Этот город могла построить раса, похожая на нас, линаэнцев. Возможность проверить предположение появилась, когда я увидел среди развалин что-то, что могло быть останками здешних жителей. Но я не стал делать этого ни теперь, ни позже, когда заметил ещё тела. Их было не так-то много – скорее всего, большая часть погребена глубоко под обломками. Мимо тех, которые всё же попадались мне на глаза, я проходил, не присматриваясь. И без того был уверен, что нахожусь на одной из нардионских планет, или…
На этом «или» всё закончилось. Я споткнулся обо что-то – это оказался большой прямоугольник из полированного металла. Обойти его и двинуться дальше своей бесцельной дорогой я не смог. Слишком знакомой была эта тускло поблёскивающая красновато-коричневая поверхность. Наклонившись стряхнуть с неё мелкий мусор, я уже знал, что увижу под ним.
Пятнадцатиконечная звезда – линаэнский герб. Внизу – надписи на свефийском, общелинаэнском и универсальном языках. Эта медная доска висела над входом в здание Генерального парламента. В годы учёбы я проходил мимо него по нескольку раз в день, потому что Корпус располагался на той же улице.
Выходит, я очутился не на «одной из» каких-то там планет, а на своём родном Свефе, в «блистательном Оррэ-Гилви», столице системы Линаэна. В двух часах пути наземным транспортом от Хавенкора, где осталась моя семья.
