СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
Адрес Маши Ник нашел в справочнике «Фатума» (похоже, о личной жизни и приватности сотрудников тут никто не заботился) и решил нанести визит вежливости. Конечно, никакой гарантии, что Маша откроет дверь, но будет хоть какая-то ясность.
Ника сопровождали два спортсмена. Он уже привык к охране, только иногда смеялся сам над собой: большой человек, политик без пяти минут, в метро с телохранителями разъезжает.
Ментов по-прежнему было много, но документы проверяли не только у явных приезжих — у всех бритых налысо или одетых в камуфляж, куртки-бомберы и даже просто в спортивную одежду. Наверху, у «Юго-Западной», бурлил народ: толкаясь, спешили к многочисленным маршруткам, припаркованным у обочины, останавливались у бабулек, торгующих домашними солениями и овощами, у лотков с бельем. Ник ошалело завертел головой — он не сильно ориентировался на местности. Кабинки туалетов. «Макдоналдс». Чуть поодаль, правее — здание в форме кристалла, отблескивает, но окна темные, известнейший недострой.
Ник выбрался из толпы, мимо «Макдоналдса», за стеклянными дверями которого жевали и стояли в очереди посетители, прошел на остановку, купил три талончика в ларьке. С трудом забился вместе со свитой в подошедший автобус. Его пихали и сдавливали со всех сторон, но идти пешком не было сил.
Проехали несколько остановок, вылезли. Ник вдохнул морозный воздух, щедро приправленный автомобильным перегаром, и призвал на помощь злость, чтобы встряхнуться, но злость не пришла. Пришла полудохлая кислая раздражительность.
Если верить карте, чтобы пройти к Машиному дому, нужно было пересечь сквер. Все дорожки перекопали, оставив одну грязную тропку, а сам сквер огородили — там велись работы по благоустройству. Ник прочитал объявление на щите: хотят сделать детский парк. Очередной распил бюджета.
Оскальзываясь и бормоча проклятия — освещением временного пути власти не озаботились, — Ник протопал к школе. За ней, «Титаником» над утлыми суденышками, возвышалась красно-белая многоэтажка. Теперь вдоль ограды, по лесенке, обогнуть дом. Спортсмены ругались тише, но разнообразнее Ника.
На тротуаре у подъезда не было желтого Машиного «пежо», и это Ника насторожило, не понятно почему: Маша может ставить «муху» в гараж или на стоянку.
На счастье, дверь подъезда была открыта: двое мужиков в спортивках пытались вытащить дряхлое пианино. Дети выросли, и пришла пора избавляться от рухляди. Заслуженный инструмент перейдет по наследству к следующему мученику музыкальной школы или отправится на свалку. Ник проскользнул мимо, обнаружил, что консьержа нет и даже места для него не предусмотрено, и вызвал лифт — скрипучий, воняющий мочой, исписанный вечным «Цой жив», «Спартак — чемпион» и лаконичными ругательствами. Часть кнопок была прожжена.
Из щербатого зеркала рядом с кнопками на Ника смотрел замученный парень, смуглый, с черными кругами под покрасневшими глазами. Кислая мина работяги, которому не дали отметить окончание трудового дня. Ник улыбнулся — как привык, правой половиной рта, и в уголках глаз залегли морщинки. «Рыба вареная», — подумал он и отвернулся.
Лестничную клетку от квартир жильцов отделяла запертая общая дверь. Ник отогнал телохранителей к мусоропроводу, позвонил, приблизил лицо к глазку, чтобы трудно было разглядеть его лицо. Донеслись шаги.
— Кто? — спросили приглушенным голосом.
— Открой, Маша, это Каверин, — проговорил Ник по возможности спокойно.
Щелкнул замок, и взору предстала женщина лет пятидесяти в растянутом бежевом свитере, осунувшаяся, расстроенная, красноглазая. Даже прическа — толстенная черная коса, змеей обвившая голову, — съехала чуть набок.
За спиной дамы Ник разглядел мешки с картошкой, детские санки, велосипед — навороченный, спортивный, — старую тумбочку.
— Кто там? — донесся раздраженный бас.
— Маши нету дома. — Женщина пожала плечами, скользнув по Нику взглядом. — Я ее мать.
— А где она? На работе не появлялась. Мне небезразлична ее судьба. — Ник решил сыграть обеспокоенного влюбленного.
Женщина судорожно вздохнула и посмотрела влево, будто молила мужа о помощи. Вскоре он отреагировал на ее безмолвный призыв — шаркая тапками, в тамбур вышел такой же усталый и осунувшийся мужчина с совершенно лысой макушкой и густыми волосами чуть выше ушей.
— Здрасьте, — бросил он злобно. Высокий, сутулый и худой, с цыплячьей грудной клеткой. Под серой майкой не первой свежести кудрявились седые волосы.
Ник поздоровался, грустно улыбнулся и начал:
— Я Машин друг, ее не было на работе, на звонки она не отвечает, вот я и заволновался…
— Ее нет, у нас напряженные отношения, — отмахнулся родитель. — Она редко с нами делится. Уехала, ничего не сказала, мы не знаем, где она. Но все в порядке, это точно. Так что не волнуйтесь.
Пока он говорил, Машина мама прижимала руки к груди, кусала губы и поглядывала на мужа с тоской.
Врут? О чем-то недоговаривают? Ник искал ответы на вопросы, но запутался еще больше.
В квартиру его так и не пригласили. Захлопнули общую дверь перед носом.
Спускаясь на лифте, Ник думал, где Маша: сбежала из дома или попросила родителей поговорить с незваным гостем и спровадить его? Не похоже: мамаша совсем извелась. Тогда почему они так отстраненно держались? Или Ник зря подозревал Машу и к ее исчезновению приложил руку «Фатум»?
* * *
К утру Ник для себя решил: Машины родители врали. Они запуганы, возможно их шантажировали, не исключено, что для недалеких людей достаточно было намека — и они «забыли» про дочку. Исчезновение Маши подтверждало ее невиновность. С Машей что-то случилось, и… интересно, связано ли это с ее КП?
Ник на всякий случай распорядился, чтобы ребята искали Машу где только можно, но силы «Щита» пока что были ограничены. Решение пришло внезапно: в «зеленой папке» Ника было не только прошлое, там зафиксировали его будущее. Значит, в личном деле Маши может быть информация о том, где она, что с ней сотворил «Фатум».
Сомнений в том, что Машу схватили, как только она передала Нику документы, не оставалось. И распоряжение отдал Тимур Аркадьевич, старый фашист. Будь Ник на его месте, наверняка за собой наблюдал бы. А может, Реут для того и держит его под боком — следить удобнее? Ника пока не допрашивали, ни в чем не обвиняли, но он чуял, что скоро придет и его время. Обязательно придет.
Конечно, возможен вариант, что Маша действовала по указанию, а потом исполнительницу убрали, но Ник в него не очень верил. Даже если так — что ж, он косвенным образом перед Машей виноват и должен если не помочь ей, то хотя бы узнать правду.
