факел из-под кресла через буквально полминуты… Водичкой на его нижнюю поверхность снова побрызгал.
А когда доработал кость второй ноги до толщины полудюйма, эта сволочь (Пардон — хотел сказать — голубка!) снова отключилась. Слабенькая она какая-то…
Да и ладно: зато теперь не будет пытаться подраться со мной, пока буду переносить её на «ложе», и перепривязывать руки, и фиксировать в лубках раздвинутые ноги…»
— Ты — командир. Тебе положено быть умным и храбрым по должности.
— Положено… — он позволил себе чуть усмехнуться, зная, что хотя в полумраке его усмешки и не видно, но его партнёрша легко ощутит и это, и мысли, те горькие мысли, что роятся у него в голове по этому поводу, — Мало ли что кому положено! Это лорду Борису положено спать с тобой. Поскольку это именно он и его люди спасли тебя!
— Не нужно думать, что я пытаюсь столкнуть вас лбами. (Хотя, конечно, пытаюсь. Я же — женщина!) Лорд Борис, разумеется, заслуживает всяческого уважения и… Вот именно — поощрения. Но я выбрала тебя. И не хочу скрывать, за какие именно достоинства. В девять дюймов.
Лорд Дилени почувствовал, как краснеют уши, и прикусываются изнутри зубами губы. Гос-споди!
Как тяжело быть с телепаткой! И как это он позволил себя!..
— Неправда. Вот тут ты лукавишь. Не ты позволил себя окрутить и уложить в постель, а я приложила для этого все усилия. Сам знаешь: чего хочет женщина — того хочет!.. Я ведь уже сказала, что выбрала тебя. И ты отлично знаешь, почему и для чего.
— Да уж. Знаю. По циничности и практичности ты заткнёшь за пояс даже лорда Юркисса. И если женщине что-то надо от мужчины, она своего непременно…
— Добьётся! Всё верно. Так что не нужно пыжиться и дуться. Просто относись к этому, как, скажем, к стихийному явлению. Дождю. Снегу. Граду. Ну вот так случилось, что ты подошёл мне лучше всех. Да и, собственно говоря, ничего невозможного, милый, я от тебя не требую. А лишь того же, что тебе вскорости прикажет сделать сир Ватель. Или лорд Главнокомандующий.
Просто преподнеси мне на блюдечке с голубой каёмочкой голову лорда Хлодгара… Но это — в отдалённом будущем. А пока…
Пока просто помоги мне отвлечься. Забыться. И забыть… Забыть…
Он почувствовал, как она тоже закусила губы, хотя самообладанием далеко, как он уже понял, превосходит и его. И способностью к лицемерию и притворству — всех придворных лизоблюдов-интриганов: слёзы на её глазах не выступили. А уж глаза эти…
Он сразу понял, что утонул в них навсегда! Столько в них… Всего!
— Ты, наглая и бессовестная скотина! Ты от меня комплиментами, и даже чувствами — не отделаешься! И не нужно строить иллюзий: я — не влюблена в тебя. А просто — вот именно — использую.
Думаешь, я не увидела сразу, что ты — глубоко порядочный и совестливый тип, прячущий эту самую порядочность и честность за маской циника и равнодушного, но педантичного служаки без особых амбиций? Который якобы не хочет ни повышений ни почестей, а довольствуется лишь заработком в соответствии с контрактом, и «служением Отчизне»? Ничего не забыл, милый?
От меня ничего нельзя скрыть. И я вижу. Вижу там, в глубине, — крохотный пальчик ткнул ему в прохладный от выступивших бисеринок пота лоб, — На самом деле ты всё прекрасно понимаешь. Особенно то, что для жителей Тарсии, будь они неладны, куда лучше бы подошёл не рубака-кобель, а куда более простой, практичный и прагматичный, и не корчащий из себя былинного Героя, король. Владыка, который не тешился бы только войной, охотой, сексом, и прочими «высокородными» забавами, а побеспокоился бы о том, чтоб его граждане были в безопасности всегда. И по возможности — ещё и сыты!
И этот потенциальный король — отнюдь не лорд Юркисс: вот уж он бы о «благе» народа не задумывался. А — ты!
— Ева, не нужно…
— Не нужно говорить вслух — вот что не нужно! Потому что даже у стен есть уши. И если сейчас я могу уверенно сказать, что в пределах двадцати шагов от этой спальни нет никого, так это ничего не значит! Привыкай сразу молчать! О планах и мыслях.
Мне, собственно говоря, плевать, будешь ли ты пытаться пролезть в монархи или остановишься на высокооплачиваемой, нервной, но, по-сути — скучной должности Главнокомандующего. Мне важно одно.
Чтоб твоей власти хватило на то, чтоб наша армия, или хотя бы твой полк, добрались до Аутлетта, и мы выкурили бы оттуда моего любимого мужа. Желательно сильно потрёпанным, голодным и обессилившим. А хорошо бы — и униженным.
И чтоб я убила его сама! О-о!.. — мечтательные нотки в голосе сказали лорду Дилени о том, что, как и любая другая женщина, леди Ева предпочитает лично наслаждаться местью. Но леди пояснила и конкретизировала свои желания:
— Предварительно, разумеется, поглумившись и попытав всласть!
Лорд Дилени почувствовал, как напряглась забравшаяся ему на грудь верхняя часть прелестного торса, и похолодели сильные на удивление ручки с изящными кистями, сейчас сжавшимися в остренькие кулачки, и как под атласной кожей заходили отнюдь не женские мускулы. Но комментировать это он не стал. Да и правильно: будет нужно — она сама всё скажет.
— Твоя правда. Скажу. Потому что не для секса, как ты правильно подумал, я тебя выбрала. А для — можешь не верить, балда такая, но так и есть! — успокоения. Душевного.
А оно мне… Очень нужно.
Понимаю, что такое заявление звучит глупо, особенно из уст женщины, перевалившей за рубеж в сто двадцать лет, но это правда: я тоже… Живой человек!
Потому что когда знаешь, что в конце почти каждой ночи ты будешь убита… И убита изощрённо и мучительно — это… э-э… Раздражает. Нет, кому я вру — самой себе мозги не запудришь! Это не раздражает. А буквально давит! Гнетёт. Ожидание неизбежных мучений и смерти просто… Просто… Заставляет биться в истерике, и чувствовать себя, словно баран — тьфу ты — коза! — на бойне. Да что там: это заставляет рыдать и кататься по полу, колотя кулакам и по камням! Или — выпрыгивать с крыши башни. (Что, кстати, благодаря проклятой машине абсолютно бессмысленно, и только умножает мучения!) Остаётся лишь выть, и стонать, словно раненная львица! Наплевав на гордость и самоконтроль.
Как всё это и бывало… Вначале. Давным-давно.
Но потом…
Начинаешь понимать, что от рыданий и попыток покончить с собой — толку нет. Особенно, если к тебе, как к самому ценному «объекту» для «расслабления»
