– Это всё бобры, – оправдывался второй человек. – Не было тут плотины. Недавно появилась.
– Да тут и бобров-то раньше не было. Откуда взялись?
Иван узнал голос, выдохнул облегченно. Решил пошутить над излишне шумными земляками, рявкнул, не рискуя пока выходить из-за дерева – можно и пулю получить с такими-то шуточками:
– Стоять! Руки вверх! Выходить по одному!
В зарослях тихо и коротко ругнулись. И затаились – даже, наверное, дышать перестали. Иван выждал немного. Добавил угрожающе:
– Сейчас буду стрелять!
Крапива опять закачалась – но тихо, не так, как раньше. Иван понял, что если ничего не сделать, то скрывшиеся в зарослях люди просто уползут, и ищи их тут потом, рискуя нарваться на выстрел.
– Ладно, ребята! Я свой! Кирюха, выходи давай, я тебя узнал!
– А ты кто? – осторожничая, спросили из крапивы.
– Иван я. Рыбников. Из «северных». Выходите уже.
– Иван?! – Кирюха Лабанов выглянул из зарослей, раздвинув руками жгучие стебли. – Ты где?
– Да тут я, – Иван вышел из-за ёлки. – А вас там сколько?
– Трое.
Заплутавшая компания выбралась на берег. Иван с удивлением узнал Тагира Сагамова – тот едва стоял на ногах, опираясь на кривую палку. Его одежда вымокла, в двух местах на ткани проступили кровавые пятна. Третьим был Юрка Лопухин – известный оболтус.
– Вы что тут делаете? – спросил Иван.
– Его дочь ищем. – Кирюха мотнул головой в сторону Тагира. – Её мут в лес утащил. Он говорит, что это сама Ламия была.
Иван недоверчиво посмотрел на изможденного охотника. Тот, кажется, уже ничего не мог говорить.
– Зачем вы его потащили? – спросил он.
Кирюха хмыкнул:
– Да если бы мы!.. Это он нас потащил!
– Ладно, – решил Иван. – Следуйте за мной, расскажете всё на месте…
Он привел товарищей к уже остывающему костру. Достал из подернувшихся пеплом углей пакет с запекшимся мясом, осторожно его развернул, предложил:
– Берите. – И тут же предупредил:
– Всё не ешьте. Со мной еще два человека.
– Где они? – спросил Кирюха, сразу выбрав себе кусок побольше.
– Рядом…
Тагир медленно опустился на траву, лег, глядя на небо и качающиеся макушки деревьев. Иван дал ему попить из фляги – тот пил, даже головы не поднимая. А Юрка Лопухин никак не мог успокоиться, ходил из стороны в сторону, всё оглядывался, бубнил что-то под нос.
– Завел нас в дебри, – пояснил Кирюха, кивнул на Юрку.
– Да ничего не завел! – возмутился тот. – Это все бобры, сволочи! Запрудили ручей, сделали болото. Пришлось обходить.
– Вот-вот, – сказал Кирюха.
– Погодите ругаться, – остановил их Иван. – Расскажите, что в деревне.
Кирюха пожал плечами, не зная, что именно интересует охотника. Как мог, пересказал слухи.
– Все боятся, – включился в разговор Юрка. – Никто не знает толком, чего ждать. Ламия, чужаки эти, смерть охотников – всё перемешалось. А Совет молчит, как будто ничего не происходит. О чем они думают?
– Поднимите меня, – сказал вдруг Тагир. Он перевернулся на правый бок, но встать, похоже, не мог. Иван опустился рядом с ним на корточки, взял его за руку, но помогать не спешил. Спросил, глядя в глаза:
– Ты расскажешь о том, что случилось на поляне?
– Бесполезно! – сказал Юрка. – Он как в горячке, все про Ламию да про девчонку свою бормочет. Верит, что она живая еще.
– Заткнись, – сказал Тагир; потянув Ивана за руку, он сел. – Медина жива. Я знаю.
– Вот-вот, – многозначительно сказал Кирюха.
Примерно через двадцать минут Иван вывел своих новых спутников на место, где его дожидались закончивший работу Федька и проснувшийся Максим. Они удивились, увидев гостей. И Иван не удержался, пошутил:
– Вон мне кто в петли попался нынче.
Завтракали быстро – прикончили зайца, доели черствые лепешки и оставшиеся от ужина печеные корешки. Кирюха поделился «козинакой» – сластью, сделанной из мёда, дробленых орехов, сушеных ягод и кусочков фруктов. Каждому досталось по большому – почти в ладонь – куску. После такого угощения даже Тагир ожил.
– Пора идти, – заявил он, самостоятельно поднявшись и отобрав автомат у Кирюхи. Тот не противился. Знал, что через пару сотен метров оружие к нему вернется.
– Вы с нами? – спросил Тагир у Максима.
– Мы на Охоте, – напомнил тот, немного удивившись такой постановке вопроса.
– Бросайте Охоту, – заявил Тагир. – Только время зря тратите.
– Это почему?
– Он думает, что Ламия уже прошла к деревне, – пояснил Иван, сам пугаясь своих слов – тому, что за ними стоит.
– Я видел её, – спокойно сказал Тагир.
– Ты видел обычного мута, – поспешил возразить Юрка.
– Я видел беременную Ламию, – настаивал Тагир. – Я шел по её следу, пока ты не завел нас в болото.
– Вот-вот! – Кирюха кивнул.
Иван понял, что этот спор ни к чему не приведет. Он встал, отряхиваясь. Предложил:
– Идем к поляне вместе. Там место знакомое, сориентируемся, решим, что делать дальше.
Желающих спорить не нашлось. Даже Тагир согласился. Он, конечно, рвался на поиски Ламии. Только откуда их начинать? Возвращаться назад, к месту, где они потеряли след? Нет, увольте. Ламия где-то рядом! Так или иначе, она выдаст себя.
Тагир не думал, что случится, когда мут обнаружит людей. Да, охотник знал, что убить Ламию невозможно, – это ему с малолетства объясняли. Но у него оставалась крохотная надежда на то, что ценой своей жизни он как-то сумеет помочь дочери.
А если даже и нет… Что ж… По крайней мере, ему не в чем будет себя упрекнуть: он сделал всё возможное.
– Ламия близко, – сказал Тагир и поднял руку ладонью к небу, прося защиты у братьев-заступников. Только они, наверное, и могли ему помочь в его практически безнадежном деле; только на них он и уповал.
Охотники еще раз проверили ковчег, набитый едой для Ламии, и двинулись дальше. Шли довольно быстро, несмотря на то, что с ними был раненый, пусть и заштопанный доктором человек. Мысль, что они опоздали, изводила Максима – он чувствовал свою вину в том, что Ламия прорвалась к деревне. Он находил десяток оправданий: никто не мог предугадать, что «западные» встретят чужаков, что будет бойня. Он доказывал себе, что мут, утащивший из деревни девочку, вовсе не Ламия, что Тагир ошибается, тем более что он сейчас нездоров. Самый долгий день года наступит только завтра. Конечно, Ламия может проснуться чуть раньше. Или чуть позже. Но не настолько же!
Однако никакие оправдания не могли успокоить Максима. Он корил себя и подгонял отстающих товарищей, словно спешка могла что-то исправить. Повторял и повторял про себя давно привязавшуюся присказку: «Пока можем, движемся вперед».
– Не понимаю, на что ты рассчитываешь, – сказал Кирюха, помогая Тагиру перебраться через ствол поваленной березы и забирая у него свой автомат. – Но еще больше не понимаю, почему Борис велел нам идти с тобой.
