Наша ячейка примыкала к главному пузырю. Складывалось ощущение, что ее вырастили специально за одну ночь (хотя ночь на дне понятие условное) к нашему прибытию. На пороге нашей капсулы Клинч поклонился, и в моей голове зашептал его голос:
«Если вы захотите остаться одни, прикажите мысленно, и ячейка закуклится. Если пожелаете покинуть ее, прикажите мысленно, и она раскроется. Когда мы придем к вам, вы успеете отдохнуть. Если мы разыщем вашего… – Клинч замялся, пытаясь найти нужное слово, – вашу частичку, мы приведем ее к вам».
И Клинч удалился с необычайной резвостью.
– Во помчался. Жрать небось, – поглаживая живот, заметил Крысобой. – Интересно, а нас как гостей кормить будут?
– Мы же с собой захватили. Можем и нашим фаст-фудом попитаться, – ответила Рената, потряхивая легким рюкзачком, приклеенным к ее спине.
Я подошел к дырке в капсуле, зажмурил глаза и представил, как она зарастает. И надо же, получилось. Когда я открыл глаза, стены оказались целыми, без каких-либо отверстий и ходов. Лишь за тем местом, где находился проход, открывался вид на туннель, соединяющий нашу капсулу с главным пузырем.
– Надеюсь, никто из вас не страдает клаустрофобией? – осведомился я, но ответа не получил.
Крысобой валялся на просторной кровати, созданной из того же материала, что и тело ячейки. Он блаженно закатил глаза и разглядывал безграничный океан, нависший над его головой. Музыкантская лежала рядом на расстоянии двух вытянутых рук. Оставалось место и для меня. Я бухнулся на кровать и расслабился. Оказывается, путь, проделанный от нашего жилища до города аборигенов, измотал меня, и хотя эта усталость мало отражалась на физическом самочувствии (я был готов к восьми таким передвижениям), но отдохнуть было все-таки приятно.
– Вы заметили, что все это место очень похоже на наше жилище? – поделился я впечатлениями.
– Еще бы не заметить, – отозвалась Музыкантская.
– Лично я уже давно заметил, что люди по природе своей хамелеоны, они пристраиваются к окружающему миру и, в принципе, ничего с точки зрения технологии и дизайна нового придумать не могут. Они все берут от ландшафта. Все модели. Так что неудивительно, что при освоении космоса люди точно так же приспосабливали свои жилые помещения, одежду, аппараты к тому, что окружало их, – поделился мыслями Крысобой.
И он, как никогда, был прав.
Я сам не заметил, как заснул. Погрузился в крепкий черный сон и тут же был выдернут на поверхность реальности, как какая-то наживка. Раскрыв глаза, я обнаружил, что Крысобой и Музыкантская уже давно не спят, а хрустят сухими брикетами, захваченными из дома.
– Поглощаете сухпаек? – спросил я, слезая с кровати.
Я уже наметил присоединиться к ним, когда пленка входа опала, и в ячейку вбежал Клинч.
«Имею честь пригласить вас для общения с нашим „Я“, а также хочу показать вам наши ценности».
«Вы нашли нашего товарища?»
«Мы никак не можем найти вашу частицу».
Я переглянулся с Крысобоем. В его взгляде читалась тревога. Думаю, что в моем также.
– Похоже, у Планта были свои мысли относительно гостей, – озвучила наши опасения Музыкантская.
Я не верил, что Гвинплей просто исчез. Он, словно программа-вирус, незаметно, под безобидным видом, проник внутрь туземного города и теперь, сбросив личину, – попытается нанести удар. Так воспринимал я сложившуюся ситуацию. И, похоже, мое видение ничем не отличалось от взглядов Крысобоя и Ренаты. Я подумал о том, что мы должны его остановить, но как это сделать, я не имел представления. Тем более, мне было непонятно, куда собирается ударить Плант, чтобы навредить туземцам.
«Скажи, Клинч, если бы я хотел вас уничтожить, куда мне нужно было бы нанести удар?»
Я почувствовал жар испуга, точно огонь лизнул лицо, а затем мое сознание затопил свистящий, пропитанный угрозой, шепот:
«Ты хочешь нас уничтожить?»
«Ты не понял, Клинч, я, как и мои друзья, что здесь присутствуют, ничем вам не навредим. Мы заключили мир, но тот, кто исчез, может попытаться…»
«Я понял».
Клинч успокоился.
«Но зачем ему это?»
«Он ненавидит тех, кто не похож на него».
«Я понимаю. Мы тоже ненавидим одиночек. Я понимаю».
«Нет, Клинч, он ненавидит не одиночек. А… как бы это сказать-то… других разумных… Непохожих на людей. Он может попытаться повредить вам».
«Мы поняли. Мы принимаем меры, чтобы он не смог это сделать», – обнадежил Клинч.
Он повернулся к нам спиной и потек по туннелю к главной капсуле. Нам не осталось ничего иного, как последовать за ним.
Для правительства, а в конечном счете и для самого солдата, личность – это профессиональные навыки и ничего более.
Джо Холдеман. 11 тезисов военнослужащего Холдемана
Туннель вывел нас в просторное помещение, усыпанное серым пухом, похожим на мох, который шевелился и расступался перед нами, возвышаясь над нашими головами, словно столпы кукурузы. Пух шелестел, и мне начало казаться, что кто-то бесплотный перешептывается с собственной тенью. Ощущение исчезло, когда мы покинули ячейку.
Клинч вел по переходам и туннелям. Мы пересекали множество ячеек и капсул. Вскоре я перестал понимать, куда мы идем и зачем мы идем. Ячейки и туннели были до отупения однообразными, и у меня начало складываться впечатление, что Клинч водит нас кругами. Я почти уверился в своей догадке, когда в моей голове зазвучали голоса– бесплотные, воздушные, напоминавшие шуршание крыльев ночных бабочек. Я не мог разобрать, о чем идет речь. Слова смешивались в кашу, но чем глубже мы продвигались по темному туннелю вслед за Клинчем, тем понятнее звучали голоса:
«Я слышал… там идет… звездопад го… нова…
…ты понимаешь… ощущение снов… орват…
…он будет рядом… когда… линия грез…
…звезды – игрушки… сарракш… град обреченных…
…возвышение… зверь внутри нас… тепло… убик… убик… убик… мы ощущаем… наработка… прокна… он близко… он рядом… он снова…»
Пустозвучье.
Я попытался отключиться от улавливания смысла. Попробовал убрать голоса, но они не исчезали из головы. Я перестал воспринимать их как речь, и они истончились в фон.
Мы вышли из туннеля в широкий зал с плотной, не пропускающей изображение оболочкой. В самом центре зала лежало ядро – пятиметровый в высоту и двенадцатиметровый в длину серый орех в рытвинах, которые, как подсказывала мне интуиция, служили аборигенам кроватями. Теперь я немного понимал, что такое коллективный разум в местной интерпретации.
«. Это наш растараш», – сообщил Клинч.
– Очень приятно, – пробормотал я, ожидая, что последует дальше.
Крысобой и Музыкантская молчали. Они предоставили мне право переговоров. Но я чувствовал спиной их удивление и интерес. Они не понимали, что находится перед ними. А я улавливал в своей душе трепет, как будто столкнулся с чем-то неимоверно древним, существовавшим еще до начала времен. И это древнее существо знает меня и может приоткрыть завесу над моим прошлым, которое призраком бродило на дне памяти.
