— Ладно, не буду отвлекать, — сказал Олег.
— Подожди! — перебил его Саша. — Не обращай внимания, это несущественный звонок, твое дело важнее. Расскажи мне кратко, что за ученые, какой НИИ, на какой стадии проект… Просто я сегодня буду большому боссу другой вопрос докладывать, это удобный случай заручиться поддержкой…
— Понял, — сказал Олег. — Главного гения зовут Бирюлев Константин Николаевич.
Саша расхохотался.
Что такое? — удивился Олег.
— Все нормально, — сказал Саша. — Мир тесен. Я его знаю, я у него жену увел.
— Гм, — сказал Олег.
— Все нормально, — повторил Саша. — Он уже новую бабу завел, так что мы с ним не в ссоре. Да даже если бы в ссоре были, откуда он узнает, что я в деле?
— И то верно, — сказал Олег. — Короче, лекарство открыл он, оно, похоже, универсальное, семь безнадежных больных уже вылечено, это реально круто, никакого обмана. Мэр в курсе, всячески поддерживает, заявка на патент на рассмотрении, как процесс закончится, начнем реальную работу
Проблемы есть? — спросил Саша. — Никаких, — ответил Олег. — Но могут появиться, например…
Да-да, я понял, — перебил его Саша. — Не надо подробнее по телефону, лучше лично обсудим. Хорошо, Олег, спасибо, я перезвоню после обеда. Счастливо!
Закончив разговор, Саша некоторое время посидел, уставившись в одну точку, обдумывая детали нового плана. А потом снял трубку внутреннего телефона и нажал кнопку, на которую был запомнен номер Серова.
— Здравствуйте, Николай Романович, — поприветствовал Саша прямого начальника. — Это Гринев. Вы звонили? Да. Да, конечно, сделано. Я вам все отправил еще в среду. Не знаю. Внутренней почтой отправил, да. Хорошо, зайду. И еще, Николай Романович, можно мне отпроситься с сегодняшнего совещания? Очень важное дело и очень срочное, агент… Да я понимаю, но… Николай Романович! Это… Но… Как скажете, Николай Романович, не вижу смысла продолжать разговор.
Саша положил трубку и удовлетворенно улыбнулся. Примерно так улыбается крокодил, когда видит, как молодая зебра начинает пить воду в метре от его морды. Самое время сделать молниеносный бросок и съесть глупое животное.
Саша стер улыбку с лица, еще раз поднял трубку внутреннего телефона и набрал номер приемной председателя.
— Полковник Гриднев, начальник второго отдела двенадцатого управления, — представился он. — Я хотел бы записаться на прием к Владимиру Яковлевичу. Нет, вопрос не очень срочный, не вижу смысла заходить без доклада. Но чем быстрее, тем лучше. Да, хорошо. Суть вопроса — хочу подписать рапорт на увольнение. На мое увольнение, ну, в смысле, чтобы он подписал. Нет, это в двух словах не объяснишь, я потому на прием и записываюсь. Нет, не в курсе, но это тоже в двух словах не объяснишь. Хороню, буду ждать.
Саша откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. На его губах блуждала рассеянная улыбка, а в кров постепенно накапливался адреналин. Сегодняшний день обещает стать интересным и непредсказуемым, но это приятная непредсказуемость, оба возможных варианта куда лучше, чем сохранение статус-кво. Какой же молодец этот Костя!
„Стареешь, Саша“, — мысленно обратился политик к самому себе. — Тебе же ясно сказали — лекарство от рака изобрел. Почему ты решил, что он хвастается? Надо было проверить, чудеса иногда случаются, и надо быть к ним готовым».
Впрочем, все и так неплохо складывается.
3
— Входите! — донеслось из кабинета.
Чарли вошел.
— Здравствуйте, Александр Петрович, — сказал он.
Полковник Гриднев сидел в большом начальственном кресле, закинув руки за голову. На нем была белая рубашка с галстуком и запонками, а заколка для галстука, кажется, была золотая, Чарли даже как-то неудобно себя почувствовал в потертых джинсах и мятой полосатой рубашке.
— Здравствуйте, — сказал Гриднев. — Вы по какому вопросу?
Чарли мысленно хихикнул. Хорошая память — неотъемлемое свойство матерого опера, ага, как же. То-то глаза заплыли, не иначе бухал все выходные. Впрочем, перегаром в кабинете вроде не разит.
Но на лице Чарли эти мысли не отразились, его лицо было серьезным и почтительным.
— Майор Чарский, семнадцатое управление, — представился он. — Мы встречались у вас на даче, помните…
Вспомнил! — сказал Гриднев. — Черный «Дефендер», у вас какая-то операция там была. Проходи, садись. Кофе будешь?
Нет, спасибо, — помотал головой Чарли. — Я на вскидку задам один маленький вопрос, по поводу ваших соседей по даче. Это неофициально, если хотите, можете не отвечать…
Гриднев остановил его движением руки.
— Не распинайся, — сказал он. — Я все понимаю, ты не имеешь права меня допрашивать, но допросить надо, а официальные церемонии устраивать не хочется. Все нормально, спрашивай, чем смогу — помогу. Но только я вряд ли смогу помочь, это не моя дача, я на ней был всего-то два раза.
Чарли удивленно поднял брови. Ему никто не говорил, что это была конспиративная дача, а ведь это обязательно должно было всплыть в ходе расследования. Да и расположена она необычно для конспиративной дачи, не на отшибе, а почти в центре поселка.
— Нет, это не конспиративная дача, — ответил Гриднев на невысказанный вопрос. — Она принадлежит моей подруге, возможно, будущей жене. Мы совсем недавно стали жить вместе.
— Понятно, — сказал Чарли. — А мальчик у вас в машине…
— Ее сын от первого брака. А в чем вопрос?
— Ну… — замялся Чарли. — Вряд ли вы на него ответите…
— Ты сначала задай, а потом посмотрим, отвечу я или нет, — посоветовал Гриднев.
— Хорошо, попробуем, — сказал Чарли. Возможно, после того случая в дачном поселке появился новый человек. Почти наверняка женщина, скорее всего, молодая. Обычно они красивые, но… как бы это сказать… странные. Иногда глухонемые, если нет, почти всегда с дефектами речи, необязательно заикание или шепелявость, это как раз редко бывает, часто это воспринимается как необычный иностранный акцент. Как правило, они симпатичные и очень привлекательные, необязательно красивые, но…
— Я понял, — сказал Гриднев. — Нет, не знаю. Но я соседей по поселку плохо знаю, кого-то видел мельком, а многих вообще ни разу не видел. Под описание никто не подходит, хотя… — Он задумался. — Нет, про нее Ольга говорила, она давно там живет. Ничем не могу помочь, извини. А что, у вас анчутка сбежала?
Чарли поморщился. Он не любил, когда непрофессионалы употребляют специфические термины, не понимая, что конкретно за ними стоит. Причем сами эти люди думают, что все понимают, и это особенно противно.
— Типа того, — сказал Чарли. — Извините, что побеспокоил.
