В кабинете наступила тишина.
— Не понимаю, — наконец произнес Ройан, — как вы остались живы?..
Хедрок приостановил действие стимулятора роста и просто сказал:
— Вы — новый президент корпорации, Ройан. Ваше жалованье — Пять миллионов в год. Какой курс обучения проходит ваш сын?
Ройан оправился от неожиданности быстрее, чем ожидал Хедрок.
— Общепринятый, — последовал ответ.
— Поменяйте. Торговый Дом оружейников недавно опубликовал подробное описание нового курса, который еще не получил широкого признания. Он включает усиленное развитие нравственных начал. А теперь… Когда будут готовы списки, которые Трайнер приказал составить для меня? Или вы ничего о них не знаете?
Стремительность разговора, казалось, вновь ошеломила Ройана, но он быстро сориентировался.
— Не раньше шести часов. Я…
Хедрок прервал его:
— Завтра вы подвергнетесь страшному испытанию, Ройан, но держитесь стойко. Не теряйте головы. Мы навлекли на себя гнев мощной тайной организации. Нам придется расплачиваться. Наша собственность потерпит сокрушительный удар, но ни при каких обстоятельствах никому не говорите, что это наша собственность, и не начинайте восстанавливать ее в течение месяца или до соответствующих распоряжений.
Он перевел дух и мрачно закончил:
— Мы должны безропотно перенести потери. К счастью, завтра День Вечного Покоя. Люди будут отдыхать. Но помните: эти — списки — должны быть — готовы — к шести часам!
Хедрок резко повернулся и стремительно вышел. Упомянув о тайной организации, придуманной в ходе разговора, он заглядывал вперед: когда великан начнет действовать, его промашки можно будет отнести на ее счет.
А теперь, не откладывая, необходимо нанести ряд визитов попроще, поесть, встретиться с высокомерным Ненсеном и только после этого приняться за самое важное дело.
Через час он убил Ненсена как бы рикошетом — просто отразив сгусток направленной в него энергии. Когда-то неукротимый монстр Дили оказался безобидным старикашкой, который тут же сложил свои полномочия, едва поняв, что Хедрока нимало не трогает его намерение исправиться. С другими пришлось повозиться, ибо потребовались усилия для преодоления их любопытства и твердолобости.
Было 6:45 следующего утра, когда Хедрок принял энергетическую пилюлю, сделал себе несколько витаминных инъекций и на полчаса прилег, чтобы препараты благотворно подействовали на усталое тело.
Он плотно позавтракал и около восьми включил увеличитель «рабочего» костюма на полную мощность. Наступил день великана.
За несколько минут до того как пришли первые утренние донесения, Иннельда напустилась на членов имперского кабинета.
— Вечно вам нужны деньги! Куда они уходят? Наш годовой бюджет исчисляется астрономическими числами, а я вижу только неутешительные отчеты — столько-то ушло на одно ведомство, столько-то на другое. Надоело! Солнечная система беспредельно богата: ежедневный оборот на бирже исчисляется сотнями миллиардов креди, а у правительства постоянно нет денег. Или вы недобираете налоги с оборота?
Установилось тягостное молчание. Министр финансов беспомощно смотрел на сидящих за длинным столом коллег. Наконец его умоляющий взгляд остановился на принце дель Куртине. Принц помедлил, а затем изрек:
— Заседания кабинета стали походить одно на другое. Вы изводите нас придирками, а мы отмалчиваемся. В последнее время вы говорите одним и тем же скрипучим тоном жены, которая, истратив все деньги, пилит мужа за то, что у него больше ничего нет.
Императрица не сразу разобралась, в какой обстановке это было сказано. В личных беседах они с кузеном позволяли себе немало такого, о чем умалчивали на людях. А разобравшись, несколько опешила. Тем более что члены кабинета после шпильки принца дель Куртина вздохнули с облегчением. Она задумалась, тщательно подбирая слова, чтобы ее правильно поняли.
— Я устала выслушивать, — продолжала она сердитым тоном, — будто у нас нет денег для оплаты текущих расходов правительства. Затраты на содержание императорского двора остаются без изменений на протяжении целых поколений. Моя личная собственность приносит доход, она не в убыток казне. Мне часто говорят, что мы душим налогами как деловых людей, так и простых граждан. Бизнесмены действительно высказывают по этому поводу серьезные претензии. Но если бы эти хитрые бестии проверили свои гроссбухи, то мигом обнаружили бы, кто их грабит. Я имею в виду поборы этой алчной незаконной организации
— Торгового Дома оружейников, который устанавливает монопольные цены и подтачивает ресурсы страны. Он действует гораздо жестче законного правительства. Он нагло лжет, преступно надувая потребителей, когда заявляет, будто продает только оружие. Он изворотливо вербует из безликой массы хватких типов и пользуется их услугами. Все уже знают: достаточно в чем-то обвинить любую фирму, как Торговый Дом оружейников вступается за нее и начинает вас преследовать. Суть вопроса в том, что считать законным обогащением, а что надувательством — это чисто философская проблема, о которой можно спорить бесконечно. Подручные Торгового Дома с легкостью определяют сумму штрафов по возмещению ущерба в тройном размере и одну половину отдают истцу, а другую забирают себе. Мое мнение, джентльмены, следующее: мы должны развернуть кампанию и убедить бизнесменов, что не правительство выкачивает из них деньги, а Торговый Дом оружейников. Хотя, конечно, если бы бизнесмены поступали честно, тогда и говорить не о чем. В этом случае ханжи из Торгового Дома были бы разоблачены и предстали перед людским судом как воры, каковыми они и являются. Где бы они тогда изыскали средства на поддержку своей организации?!
Императрица остановилась, чтобы перевести дыхание, и восстановила в памяти реплику принца дель Куртина. Нахмурившись, она обратилась к нему:
— Стало быть, я разговариваю как сварливая жена, не так ли, кузен? Истратив все деньги любящего супруга, я…
Она вдруг замолчала. И в раздражении припомнила, с каким облегчением члены кабинета восприняли комментарий принца. Это что же получается? Неужели она проглотила неприятно поразившие ее слова, не придав значения тому, что в присутствии всего кабинета лично ей как бы предъявлено обвинение. Было такое впечатление, словно ее ударили.
— Будь я проклята, — взорвалась императрица. — Значит, виновата я. Я трачу государственные деньги, как безответственная жена, разоряющая мужа…
Она буквально задохнулась. Собралась было продолжить, но ожил телестат около ее кресла:
