тут уже неплохо обустроились. Мебель поставили из камня, видеонаблюдение наладили, да электричество протянули. Вот только я бы еще посоветовал вам отгородить эту вашу нишу стеночкой с дверью, а то все, кто мимо пойдут, секреты ваши подсмотрят. Потом судачить начнут колхозники между собой, что это, да почему. Я пока что караул на входе усилил, на всякий случай, чтобы никакие случайные мальчишки сюда не забегали. А то сорванцы они еще те. Но, мы не просто так пришли полюбопытничать, а есть серьезный разговор, Аркадий Игоревич. Надо бы нам переговорить без посторонних о дальнейших действиях, в связи со сложившейся ситуацией.
— Ну, тогда давайте вернемся на полигон и пройдем в мой кабинет, — предложил Игнатов.
Начальник полигона и главный ученый удалились вместе. Забравшись по лестнице в дырку в прибрежной скале, они прошли сквозь арку, заполненную туманом. Очутившись на противоположной стороне, Игнатов с грустью рассматривал остатки безнадежно погибшего уникального оборудования. Взрыв уничтожил буквально все. Потому тот факт, что все исследователи остались живы, с научной точки зрения был попросту необъясним. Впрочем, профессор все-таки надеялся постепенно получить ответы от существа, живущего в артефакте. Даже если ради этого понадобятся многие годы дополнительных исследований.
В кабинете Игнатова, расположенном в подземном комплексе, все стены были завешаны картами Карелии, от самых обыкновенных до очень секретных. Эти карты отображали не только положение с геологическими разломами, с гидрологией, с распределением радиационного фона и могильников вредных веществ, с наличием полезных ископаемых, но и наличие всех военных объектов, причем, не только действующих, но и давно уже закрытых и ликвидированных.
— Да у вас тут сведения, касающиеся государственной тайны, как я погляжу, — заметил Сомов, усевшись в одно из кресел для посетителей.
— А вы, наверное, думаете, что Академия Наук секретными сведениями не располагает? — произнес Игнатов.
— Нет, я так не думаю. Просто знаю, что ваш исследовательский центр является аффилированной структурой. Частная лавочка, так сказать, — проговорил подполковник. И добавил, внимательно посмотрев на ученого:
— Сами понимаете, если подобные сведения попадут к нашим стратегическим противникам, то все мы подвергнемся опасности.
Игнатов сказал:
— Это вы намекаете, что я, гипотетически, могу продавать гостайну на Запад? Так вот, хочу сразу успокоить вас, Николай Павлович. У меня дед на Великой Отечественной погиб. И я патриот не меньше вашего. Потому никакие секреты никому выдавать не собираюсь. Деньги меня не интересуют.
Но Сомов был человеком недоверчивым, потому проговорил:
— Все так говорят. А как вражеские разведки крупные суммы начинают предлагать, так секреты и сдают. Вон сколько дел уже против ваших коллег из научного сообщества завели в последние годы.
Игнатов поведал:
— Знаете, я очень богат и без того. Да еще и не жаден. И никакие посторонние деньги меня не прельщают в принципе. Просто я никому особо не афиширую факт собственной материальной независимости. Моя покойная супруга была единственной дочерью одного известного миллиардера, который тоже умер. И я к пятидесяти годам неожиданно сделался единственным наследником баснословного состояния. Потому я в последние годы и имею возможность, в отличие от многих своих коллег, заниматься той отраслью науки, которая меня действительно интересует, а не всякой ерундой, навязанной сверху научным руководством. Только давайте оставим этот факт между нами. Будем считать тоже государственной тайной.
Выслушав ученого, и приняв к сведению то, что он только что рассказал, Сомов перешел прямо к делу:
— Ну, раз вы относите себя к патриотам, то хочу обратиться к вам с просьбой помочь нам, руководству полигона, наладить жизнь беженцев на новой сопредельной территории.
— На территории временного сдвига, — поправил профессор подполковника. Потом добавил:
— Отчего же не помочь? Чем могу, как говорится. Готов даже выделить необходимое финансирование в полном объеме.
Сомов проговорил:
— Это было бы очень кстати, Аркадий Игоревич. Вы же знаете, в каком плачевном состоянии после оптимизации находится наш объект. Чтобы накормить этих несчастных беженцев, мы с моим заместителем сегодня утром были вынуждены купить за свои деньги хлеб для них.
— Хорошо, завтра же организую подвоз необходимого продовольствия. Составьте список, — кивнул профессор.
А подполковник сказал:
— И вот еще что. Нам, разумеется, понадобятся добровольцы, которые захотят вмешаться в военные действия против немцев на стороне партизан. Контрактники, как вы понимаете, на эту роль не слишком подходят. Нужны люди, готовые сражаться по собственным убеждениям, а не за деньги. И готовые умереть на поле боя, если надо. А на такое способно сейчас только старшее поколение. Вот мой заместитель Синельников и предложил задействовать ветеранов боевых действий из клуба реконструкторов «Война и Родина», в котором он сам состоит. У него есть на примете несколько военных специалистов, которые, что называется, не смогли найти себя на гражданке. И он обещает отобрать именно таких, которым действительно нечего терять, а в случае гибели по ним никто плакать не станет. Потому что все они — люди одинокие, личная жизнь которых не сложилась по тем или иным причинам.
— А я-то в таком вопросе каким боком могу помочь? — спросил ученый.
Сомов объяснил:
— А вы, Аркадий Игоревич, как арендатор, можете помочь тем, что оформите этих людей в свою контору военными консультантами. Тогда с допуском их на объект все гораздо проще получится.
Профессор проговорил:
— Ну, что же, давайте списки и на этих отставников. Надеюсь, что они не лютые пьяницы?
— Майор Синельников за них готов собственной головой поручиться, — сказал начальник полигона.
Они поговорили еще целый час, обсудив дополнительно массу деталей, связанных с освоением нового мира временного сдвига. Наконец, выработав общую стратегию предстоящих действий, главный ученый и начальник полигона пожали друг другу руки.
Получив от военных властей сотню буханок, Поликарп Нечаев назначил ответственной за распределение хлеба Авдотью Еремину. Хоть она и слыла богомолкой, но на селе все знали, что к воровству эта женщина совсем не имеет склонности. Именно по той причине, что верует в Бога и считает воровство тяжким грехом. Потому все молчаливо соглашались, что такое ответственное дело, как выдача хлебных норм, лучше всего поручить именно Авдотье. Ну, на всякий случай, для порядка, приставили к ней молодого бойца-комсомольца Димку Касьянова, раненого в левую щеку. Свою трехлинейку он отдал охотникам, а сам остался с наганом. И теперь у продовольственного склада, который Нечаев организовал в одной из пещерных ниш, охрана имелась достаточно надежная.
К обеду со скал заготовительный отряд накидал прямо к пещерам
