это инстинкт, который часто бывает сильнее даже инстинкта самосохранения… И вам, людям он присущ в несоизмеримо большей степени, чем нам. Стеллу Франко ты чем будешь в повиновении держать?
— О, с ней мы уже поработали. Она виновна в незаконном обороте и применении запрещенного оружия, в покушении на убийство, во вторжении со взломом в частную собственность. Короче, у нее список преступлений довольно длинный, это значит, что она совершенно законно проведет в тюрьме всю свою молодость как минимум. И это при условии, что она не будет возбухать и на суде не заикнется ни о каких вампирах, иначе вместо тюрьмы будет психушка. А еще она должна нам за лечение примерно пятьдесят пять миллионов долларов. Правду говоря, нормальная медицина ее бы не спасла.
Я тяжело вздохнул и повернулся к двери.
— Да, еще учти, что она не знает, как ты на самом деле выглядишь, пусть так и остается.
Я вернулся в брифинг-рум и плюхнулся в кресло напротив Стеллы.
— Ну, по крайней мере, ты получила доказательство, что я не виновен в гибели твоих отца и прадеда, — буркнул я.
— Это какое же? — ледяным голосом осведомилась она.
— А разве есть резон лгать человеку, которого ты собираешься убить через пять секунд?
Голос Стеллы остался таким же ледяным.
— Логично. Только совершенно непонятно, зачем ты мне это говоришь?
— Хм… Ну, чтобы у тебя было на одну причину меньше меня ненавидеть.
— Это могло бы сработать в иной ситуации, но только не после того, как ты со мной обошелся.
— Так я с тобой еще мягко очень поступил. Всади я тебе нож не в живот, а в глаз, сердце или горло — тебя бы точно не откачали.
— Пф-ф-ф! Ты сделал это вовсе не для того, чтобы дать мне шанс выжить, а чтобы я помучилась как следует, не правда ли?
— Эм-м-м… На самом деле, нет. Просто вступили в противоборство два устремления, так сказать. Ну да ладно, все равно это несущественная деталь…
— Ага, да к тому же еще и лживая. Ведь то, что я не оставила тебе выбора, полнейшая ложь.
— Ты правда не оставила мне выбора, потому что слишком много знала, а времени разобраться и договориться словами у меня не было, опять же потому, что ты своими гранатами разбудила всю полицию города…
Тут вмешался Рик:
— Прошу прощения, что прерываю, но ваши разборки, как мне кажется, сильно шокировали Войс.
Я перевел взгляд на очкастую — даром что очки круглые, глаза все равно квадратные от услышанного — и виновато улыбнулся.
— Прости, не обращай внимания. У нас с этой бешеной сучкой свои счеты.
Войс мрачно поинтересовалась у появившейся Евы:
— И что, «команда» с таким зашкаливающим «дружелюбием» между участниками не развалится на первом же задании?
— А чего ей разваливаться? — беззаботно усмехнулась Стелла. — Просто нужно уметь отделять общее дело от личных моментов.
Она наклонилась вперед и поманила меня пальцем с заговорщицким видом. Я наклонился навстречу, и от ее губ — они у нее пухленькие, хоть и бледноваты — до моего уха осталось сантиметров пять.
— Однажды, упырь, я убью тебя, — ласково пообещала Стелла.
Еще пара дней прошла в тишине, спокойствии и скуке. На базе ничего не происходит: временами приезжает грузовик снабжения, временами привозят в столовую провиант, иногда что-то увозят — да и все. В различных кабинетах и лабораториях кипит совершенно непонятная мне деятельность, понять которую я не могу: если уже известная мне Саммер начнет нажимать кнопки на клавиатуре по порядку, без смысла, ее коллега начнет перекладывать три бумажки с места на место, а лаборант — переливать содержимое одной пробирки в другую и обратно, я, вероятно, все равно не замечу, что они страдают фигней. Тем более что пускать меня в лаборатории желанием никто не горит, а отдельные люди, знающие, кто я такой, при виде меня спешат скрыться в первой попавшейся двери и выходят только когда я пройду дальше.
И я их очень даже хорошо понимаю: травоядным не по нраву присутствие хищника. То, что этот хищник ведет себя как человек и даже разговаривает, ситуацию не исправляет, а в чем-то даже ухудшает: у тигра или льва можно выработать рефлекс повиновения путем дрессуры. С хищником, обладающим разумом, такой номер, ясное дело, не пройдет. И если безопасность нахождения человека рядом с тигром зависит от дрессировщика, то есть от другого человека, то безопасность нахождения рядом со мной зависит только от меня самого, что равносильно отсутствию безопасности вовсе.
Я по-прежнему раз в день валяю оперативников по тренировочному залу, и постепенно их прогресс остановился и пошел вспять.
— Ну и как это понимать? — спросил Морти, когда ему показали запись, на которой я вначале раскидал группу захвата, а после перерыва раскидал их еще раз. — Вроде ж вы уже таки научились брать цель на второй раз?
— Конечно, научились, — хмыкнул я. — Только дело такое, я тоже понемногу учусь. Старого пса новым трюкам не научишь, но я хоть и старый, но не пес, а значит, тоже учусь. Ну ничего, трудно в учении — легко в бою. Как говаривал один мой знакомый шаолиньский монах лет восемьсот назад, бой — это самое простое, что есть в боевых искусствах. Годы тренировок — вот то, что прикончит тебя намного раньше.
Стеллу я вижу очень редко: она много времени проводит с инструкторами, которые пытаются «огранить» этот «бриллиант». Правда, когда встречаюсь — она всегда улыбается мне широкой искренней улыбкой полярной акулы.
Войс мое присутствие больше не напрягает, как мне кажется, но крутить со мной роман она все равно отказывается. Печаль.
В дополнение ко всему прочему второй «кандидат» был проверен вообще без меня: к нему просто подослали фотографа-визажиста, который убедил его чууууууточку сменить классическую прическу на немножко более смелую и современную. Сенатор согласился, и Организация легко и непринужденно получила образцы его волос. Волосы, естественно, оказались человеческими.
— Слушай, Ева, — сказал я. — Тут скукотища и одиночество, и ничего не происходит. Давай я поселюсь в этом городе, пойду в школу… Морти будет играть роль моего отца время от времени, все такое…
— На самом деле, происходит много чего, — возразила Ева, — другой вопрос, что тебя мы не зовем на обсуждения, поскольку ты сам говорил, что
