и раздобуду семена
— Послушайте, Сергей. Видите ли, я совсем из другого мира, я бы даже сказал, из другой реальности. И всё, что происходит здесь, мне совершенно неведомо.
Тракторист нахмурился.
— Вы ещё один подвид блогеров? Или может вы писатель-фантаст? — спросил он с явным огорчением.
— Нет. То, что я говорю — истинная правда. И я сейчас говорю вам это, потому что очень хочу знать, что произошло на вашей планете. Для меня это важно.
— Что произошло на нашей планете? — горько усмехнулся тракторист.
— Ну да, я же это у вас и спрашиваю.
Сергей горестно вздохнул и уселся на грубо сколоченную табуретку, взяв в руки точно такую же алюминиевую кружку, и пригубив напиток.
— Даже не знаю, с чего начать. Наверное, с нами случился прогресс, — усмехнулся он. — Вернее, он ушёл.
— Не понял, — произнёс Кирилл. — Расскажите подробнее, пожалуйста.
— Ну, а что тут не понимать? — растерянно пожал плечами тракторист.
— Ну, начните с самого начала, — предложил Кирилл.
— С самого начала? — снова усмехнулся тракторист.
Было видно, что он, кажется, только что потерял пару минут назад обретённую надежду.
— В этом мире давно все такие, — наконец произнёс он, махнув в сторону беспечных стариков, что заполонили казарму. — Я был чуть ли не единственным в мире изгоем. Мне просто с родителями повезло. Мой отец и мать умерли, когда мне было десять лет. А дед, его тогда называли луддитом или как-то так, совершенно не принимал технологии. И не позволял мне погружаться в современную культуру. Заставлял читать книги, которые сумел сохранить и не позволил сжечь. Заставлял учить стихи. А когда я пытался общаться со сверстниками, что принимали технический прогресс, он лупил меня, да так, что до сих пор шрамы остались. Помню, неделями не мог на заднице сидеть, — рассмеялся он. — Мне тогда было совсем мало лет. С тех пор много воды утекло.
— Как это связано? — не понял Кирилл. — И что произошло, там в городе? Почему там всё такое заросшее и запущенное?
— Это начало происходить уже давно. Задолго до «катастрофы», — он выделил последнее слово изобразив пальцами кавычки, зачем-то снова широко улыбнувшись. Затем закатил глаза.
— Какой катастрофы? — спросил Кирилл.
— Ну, раз уж вы хотите поиграть в путешественников по мирам, расскажу, как для новичка, — ответил он. — Наш мир совершил очень много технологических прорывов за короткое время. Жизнь людей с каждым годом изменялась кардинально, буквально переворачивалась с ног на голову. Новые технологии заменяли абсолютно всё. Люди кое-как успевали приспосабливаться к новым веяниям науки. Новые поколения росли, совершенно забыв про старые, никому не нужные правила и устои. Учить язык не было необходимости. Его заменили иконки, изображения. В словах больше не было необходимости. Они слишком плохо передавали суть вещей и эмоции. Эмоции…
Он расхохотался.
— Изображение улыбающегося человека лучше передаёт радость, чем искренние слова. А лайк ценнее, чем кусок хлеба. По крайней мере, так считали раньше. Люди отправляли друг другу целые серии картинок, чтобы передать всю гамму своих чувств и эмоций. И это вскоре заменило абсолютно всё живое общение. Потом люди перестали выходить из домов, всё чаще выбирая работу и другую деятельность, которой можно было бы заниматься из дома, при этом не стремясь выходить во внешний мир. Тогда и началось запустение. Зачем ухаживать за улицами городов, на которые никто не выходит?
— А как же еда, промышленность и всё такое прочее?
— Всё это делали роботы и другие автоматизированные системы на базе искусственного интеллекта. В работе людей больше не было необходимости. Одни мы с моим дедом, по мнению общества, занимались глупостью, никому не нужной, давно устаревшей работой. — он грустно усмехнулся. — Но дед не сдавался. И стоило мне хоть на секунду усомниться в том, что он не прав, как он меня порол, даже когда мне было двадцать лет. Я лишь потом, спустя много лет, понял, как он был прав.
— Но что же произошло? — с интересом спросил Кирилл
— Что произошло? Люди полностью отвыкли жить самостоятельно. Они отвыкли общаться человеческим языком. Всё заменили коды, которые расшифровывались интеллектуальными системами, и пиктограммами. Всё необходимое производили и доставляли роботы. Люди наконец-то почувствовали себя богами. Больше ничего не нужно было делать. Можно было только повелевать, потреблять, общаться, создавать контент, самореализовываться,искать собственную идентичность, или создавать её, и дальше по списку. И больше ничего. И никаких ограничений. Полная свобода. А я, как проклятый, трудился на этих самых полях. И спасало лишь то, что мой дедушка был хорошим юристом, который не позволял корпорациям отнять нашу землю и запретить нам вести древнетехнологическую деятельность, вредящую экологии, как они это всё называли.
— Понятно. И что же произошло дальше?
— А дальше всё кончилось, — улыбнувшись, произнёс мужчина. — Все вдруг поняли, (хотя я в этом не уверен), что свобода и отсутствие правил ведут олько к деградации.
— Я вас не понимаю, что именно произошло?
— Просто отключили интернет. Люди, с рождения привыкшие, что Роботы выполняют за них всё, а для общения нужно только скорчить рожу, оказались лишены всего. В пустых квартирах, с минимальным запасом продовольствия и без надежд выжить. Они ведь даже ходить самостоятельно разучились.
— И этого оказалось достаточно? — не поверил Кирилл. — и больше ничего не происходило? Вы уверены?
— Ну, сначала взбеленились и попытались нас атаковать, но вскоре и они разрядились и перестали работать без постоянно действующей сети. На этом всё, — развёл руками мужчина. — Остался только я, приспособленный к жизни. Остальные же умирали в своих квартирах, не способные даже выбраться из дома. Я кого смог — спас. Стараюсь вот заботиться о них. Но сил моих уже не хватает. Да и они стареют.
— Неужели они не могут научиться хоть чему-то новому?
Мужчина отрицательно покачал головой.
— Так это же… Вы же вымираете. Люди все вымрут! — воскликнул Кирилл.
— Есть такое, — тяжело вздохнул мужчина.
— Ну почему же вы сами не сделали детей?
— Я бесплоден, — ответил он горестно. — Такая вот ирония судьбы.
— Так почему они не размножаются? — воскликнул Кирилл, вызвав смешок Дмитрия Сергеевича.
— Как-то негуманно, — тут же прокомментировал учёный.
— Да, если бы они знали, что надо делать, это бы упростило задачу.
