— Это не мой. У меня свой есть далеко отсюда. Надеюсь, его тоже не обижают. А во-вторых, ты что, не видишь, ребенок уписался. Перепеленать не мог?
— Ой, блииин. — Шип только сейчас заметил, что вся его куртка мокрая. — Он что, литрами сцыт? Блин, говорил — прибить это отродье надо! Как я теперь пойду?
— Ну, не ходи. Нам надо бы, кстати, побыстрее. Если не перепеленать, он разорется.
Малахов опоздал с этими словами. Над всем Агропромом раздался обиженный, полный глубокого возмущения и справедливых требований плач младенца. Орал он так, что было ясно — чего-чего, а сил у него много.
— Идем, черт с тобой! — прошипел Шип.
Но пошел он не той дорогой, которой только что ходил в разведку Вадим, а взял чуть левее и приблизился к воротам по дуге. В зале он немедленно свернул направо и, стараясь не касаться стенки, подошел к двери. За ней находилась лестница, ведущая в подвал. Вадим еле поспевал за сталкером. На лестнице Шип достал фонарь и осветил уходящие вниз ступеньки. Темноту бетонных сводов прорезал синеватый свет фонаря. Спускаться пришлось несколько пролетов. Дальше начинался длинный подземный коридор. Пол его был усыпан сорванными хлорвиниловыми квадратами, когда-то служившими покрытием. Сейчас они тихо хрустели и крошились под подошвами ботинок. В подвале было сухо, и затхлый, стоялый воздух был насыщен обычными подвальными запахами — крысиного помета, ржавых водопроводных труб и вечной вони битума из гидроизоляции.
Шип остановился у железной двери и отпер ее ключом, который он выудил из кармана.
— Мой схрон, заходи, — слегка церемонно пригласил сталкер.
Узкий луч фонарика выхватил кучу книг, ящики, но рассмотреть подробно, что же там за дверями, было невозможно. Войдя все-таки первым, Юрий зажег керосиновую лампу, и помещение залил слабый, дрожащий желтый свет. Это была небольшая комната с громадным топчаном посередине и горой армейских ящиков вдоль стен. Впрочем, одна из стен была полностью закрыта полками с книгами.
— Ты много читаешь? — удивился Вадим.
— Да нет… Я просто… — Тут Шип замялся. — Ехал я себе из издательства, вез остатки на слив. Заехал на Щербаковскую. Потом очнулся в Зоне с кучей книг. Ничего не помню. Так и остался тут.
— Надо меньше пить, — заключил Малахов. Давай спать укладываться. Только этого надо накормить.
Шип, повозмущавшись немного, все-таки помог покормить младенца.
Когда детеныш заснул, Шип вдруг стал показывать свои реликвии. Там были и книги, которые он когда-то издавал, и сборники его стихов. Малахов сказал, что почитает их потом, на досуге.
Потом сталкер вспомнил, что они ничего не ели. Он долго копался в своих заначках, перебирал консервные банки. Вадим, который устал настолько, что забыл о еде, сначала хотел возразить, но все-таки дождался, когда Шип наконец выберет нужную банку, нарежет хлеба и сделает бутерброды. Лосось в собственном соку оказался в самый раз. Сталкер, подумав, достал из-за книг на полке чекушку водки. Водка пошла на «ура». Когда все было съедено и выпито, Малахов начал готовить себе ночлег, но тут увидел на полу большую стопку журналов «Ukrainian wireless news» за 1913 год.
— О, а эта фигня тебе зачем? — развеселился Вадим. — Оно же ни на что не годится!
— Ну, — Шип смутился, — я-то знаю, что это вещь бесполезная и бессмысленная. Но думал, что можно на туалетную бумагу пустить. У нас же с этим туго.
— Ну и?
— Все руки не доходят выкинуть, — уклончиво ответил сталкер. И видя, что Вадим ждет конкретного ответа, добавил: — Оно даже как туалетная бумага не работает. Не ра-бо-та-ет!
Переживи ночь, пересиди день,
Перебеги свет, перебори тень,
Перекричи тишь, перемолчи звук,
До перехода в нет двери входной стук.
Не ошибись вдруг, многое не поняв,
Время крошит мозг, все под себя подмяв,
Крутится возле нас, трогает за спиной,
Кажется, не идет — просто ползет волной.
Странные хозяева с ночи вползают в дом.
С вечера это плоть, утром уже фантом.
Кто-то кричит вот — новое в нашу жизнь.
Кто-то в своем уме молча прогонит мысль.
Кажется, все не то, кажется, все прошло.
Только совсем не так — это не тем смешно.
Смехом не перебить, словом не проломить.
Рядом уже ничто — медведица хочет пить.
Только не слушай их, не принимай всерьез.
Это просто вода, а не мокро от слез.
Не перестанет быть, не перейдет в нет
Сотканный из ничто, не на росе след.
Сергей Слюсаренко. «Крик»
Тревожный сон прервали гулкие удары в дверь.
— Чего надо? — Шип прислонился к стене справа от входа.
— «Долг»! Откройте, проверка документов! — глухо донеслось из-за двери.
— На каком основании? Почему шум подняли, ребенка разбудите! — возмутился Шип.
Последняя фраза вызвала у Вадима улыбку.
— Открывайте, иначе вынесем тут все на хрен!
— Ладно, не спорь с ними, они вообще-то безвредные, — решился Шип.
— Только ты отойди в сторону, а то вдруг окажешься на линии огня, — тихо подсказал ему Вадим.
— Какого огня?
— Моего! Дружеского.
Шип отступил от стены и сбросил дверной крючок. В помещение ворвался свет сразу нескольких фонариков. Вошли три человека в полувоенной форме, в ладно пригнанных бронежилетах.
— Руки за голову! — проревел один из визитеров. В бандане на голове, с торчащей из-за спины дубинкой он был похож на ниндзю-черепашку.
Шип немедленно выполнил команду. Судя по всему, гости, хоть и выглядели матерыми и бравыми черепашками, не догадывались о том, что им в спину смотрит ствол.
— Не оборачиваться, иначе сейчас вы все тут ляжете, — тихо предупредил Вадим.
— Да я! — начал тот, что стоял слева, держа наизготовку «калаш», но не договорил.
Выстрел вышиб из его рук автомат.
— Я не собираюсь никого убивать, если вы гости, представьтесь и объясните цель своего визита. Кстати, руки поднимите, да? — невозмутимо и спокойно произнес Малахов.
— Мы — группа «Долг», ищем бандитов, — ответил главный черепашка.
— У нас нет бандитов. Вы разве не видите? — Вадим обвел рукой помещение.
Тут раздался детский плач. Выстрел и громкие голоса разбудили младенца.
— Вот видите, вас предупреждали, — назидательно сказал Шип, впрочем, все еще держа руки вверх.
— Да мы ничего плохо не хотим, нам просто сказали, что тут бандиты… — Тон у визитеров был уже мирный, если не сказать — извиняющийся.
