Ознакомительная версия.
– Глаза боятся, руки делают, – ответил Егор, не поднимая головы.
Шрам проследил, как ловко тот копается в панели настроек экзо-скафандра, и заметил:
– А ты крутой парень.
– Точно, – усмехнулся Егор. – Круче меня только Байкальские сопки.
– Откуда ты так хорошо разбираешься в электронике?
– Понятия не имею. – Егор поднял взгляд и спросил: – Может, у тебя есть версии?
– Есть одна, – ответил Шрам.
– Ну, так просвети меня.
Верзила наморщил лоб и сказал:
– Я слышал, что фашистские разработчики иногда привлекают программистов из слэвов. В качестве наемных рабочих. Думаю, ты принимал участие в проектировании боевой техники.
– И что это значит?
– Только то, что я сказал. Если ты работал над каким-нибудь секретным проектом, то после его окончания тебя должны были убить.
– Но я жив.
– Да, ты жив. Думаю, ты сумел сбежать.
Егор снова склонился над экзо-скафандром. Поколдовал с паяльником в руках над платой (паяльник он нашел в аварийном локере скафандра), потом двинул каким-то рычажком, и экзо-скафандр сел на земле, как садится человек. Шрам невольно попятился.
– Ты знаешь, как нужно управлять этой штукой? – недоверчиво спросил он.
– Нет, – ответил Волчок. – Но, как ты уже понял, я хорошо разбираюсь в «железе». Пора примерить эту штуковину на себя.
Он не без труда забрался в экзо-скафандр, взялся за прозрачный щиток, висевший над головой, и надвинул его на лоб. Затем сунул руки в пазы-зажимы.
– Осторожнее, – сказал Шрам, на всякий случай отступив на пару шагов. – Эта железка может быть очень опасна.
– Разберемся, – ответил ему Егор и слегка пристукнул лбом по тактильной панели, расположенной на прозрачном щитке.
Раздался легкий механический звук, а затем экзо-скафандр бодро вскочил на ноги.
– Отлично! – улыбнулся Егор. – А теперь прогуляемся!
Конструкция двинулась с места, но вдруг угодила ногой в канаву, споткнулась и едва не рухнула на землю. Пытаясь удержать равновесие, Егор машинально взмахнул левой рукой и чуть не проломил голову своему товарищу. Шрам, поднырнув под стальные пальцы, недовольно проворчал:
– Осторожнее, экспериментатор!
– Отрицательный опыт – тоже опыт, – сказал на это Егор.
Конструкция сделала шаг. Потом еще один. А потом сорвалась с места и побежала по полю. Волчок, сидевший внутри, издал восторженный возглас, а Шрам, глядя вслед удаляющемуся экзо-скафандру, покачал головой и пробурчал:
– Добром это не закончится.
Вскоре Егор вернулся и, остановившись перед Шрамом, с ожесточенной веселостью поинтересовался:
– Ну, как?
Шрам сдвинул брови и хотел ответить, но тут рация, прикрепленная к пластиковому забралу экзо-скафандра, щелкнула, и глухой голос проговорил:
– Отто, это База! Прием!
– Отто на связи! – тут же, не задумываясь, отозвался Егор.
Тембр его голоса был похож на тембр голоса убитого нациста, а статические помехи, по мнению Волчка, должны были скрадывать различия.
– Доложите по форме!
– Квадрат R65-89 чист! В транс-точках сорок три и семьдесят два все без изменений! Гром-штрос-азимут на уровне тридцати трех! У нас полный порядок, База! Как слышите?
– Слышим вас хорошо, Отто! Продолжайте патрулирование!
Связь отключилась.
Шрам, стоя у ног экзо-скафандра, в упор разглядывал Егора, и взгляд его был недоверчив и тяжел.
– Откуда ты это знаешь? – резко спросил он.
– Ты о чем?
– Транс-точки, уровень гром-штрос-азимута… Ты отвечал так, будто проходил подготовку в школе патрульных СС.
Егор сдвинул брови и ненадолго задумался. На мгновение ему показалось, что он что-то припомнил, но воспоминание ускользнуло, так и не зафиксировавшись в его сознании. Егор вздохнул.
– Ничего не могу вспомнить, – с досадой проговорил он. – Думаю, дело в ментальном интерфейсе, с помощью которого я управляю экзо-скафандром. Я воздействую на него, а он – на меня.
Лицо Шрама слегка посветлело. Он усмехнулся и сказал:
– Я бы решил, что ты шпион, если бы не один нюанс.
– Какой?
– У тебя светло-карие глаза.
– И что?
– В результате программы расовой корректировки у всех немцев радужка глаза голубая, серая или светло-зеленая. Разве ты об этом не знал?
– Вот как? – Егор насмешливо прищурился. – Значит, все нацисты – светлоглазки. И давно это у них?
– Уже лет двадцать, – ответил Шрам. И добавил иронично: – Жаль тебя разочаровывать, брат, но ты не подходишь под арийский стандарт.
Волчок улыбнулся:
– Признаюсь тебе честно, брат: я вообще не подхожу ни под какие человеческие стандарты. Кстати, тебе тоже придется надеть «железную рубашку».
– Ты серьезно?
– А ты думал, я потащу тебя на своем горбу? Натягивай скафандр, брат. Пользоваться научу.
Шрам посмотрел на конструкцию из стали и пластика, лежавшую перед ним, подобно поверженному гиганту, и с сомнением проговорил:
– Я даже не знаю, как к нему подступиться.
– Разберешься, – убежденно заявил Волчок. – Если эти идиоты справились, то и ты сможешь.
Экзо-скафандры подчинялись каждому движению своих «наездников», и усилий для этого почти не требовалось. Уже через двадцать минут Егору стало казаться, что он ощущает скафандр как продолжение своего тела.
Шрам передвигался более неуклюже и как бы с опаской, но и он с каждым шагом осваивался все лучше.
Шагая по практически стертому с лица земли городу, Егор с удивлением и тоской узнавал в полуразрушенных зданиях те дома, мимо которых много раз проходил в «прошлой жизни». Москва превратилась в город-кладбище, город-призрак. Но это была Москва.
– …На территории Московии есть две Резервации, – говорил Шрам в продолжение беседы. – Немцы не трогают слэвов, которые там живут.
– Почему?
– По договору, который подписан несколько лет назад. Резервации – это что-то вроде инкубаторов, где такие, как мы, могут нормально существовать и рожать здоровое потомство.
– Это омерзительно, – сказал Егор.
– Согласен. Именно поэтому я никогда не стремился туда попасть.
На душе у Волчка было тяжело. Он был бы рад убедить себя в том, что все вокруг – это просто кошмарный сон. Но окружающий мир был слишком реален, чтобы считать его сном.
Итак, он изменил реальность. Он все изменил, и даже себя. Кто он в этом мире? И почему он не исчез вместе с той реальностью, которую перечеркнул одним выстрелом из пистолета?
Егор вновь попытался припомнить. Отголоски воспоминаний были похожи на смутные, неясные образы, и эти образы почему-то вызывали в нем чувство, схожее со стыдом и отвращением. Может быть, в этом мире он был верным слугой какого-нибудь нациста? Лизал ему сапоги, чтобы получить дневную пайку синтетического белка?
Ознакомительная версия.
