— С чего это меньше? — удивился я такому заходу.
— А скажем, что ты гонял куда-то и раздолбал его там. А я у тебя эту руину выкупил. Не, цена та же, я же не спорю! Зато ни к тебе, ни ко мне никаких вопросов.
Во умный, а? «Цена та же». Оно понятно, что «та же», если «тазик» по-хорошему куда дороже «кюбеля». Нормально так Рома маневрирует. И посылать Рому прямым текстом как-то не хочется… особенно сейчас, пока акт не подписан.
С другой стороны… Рома про «тазик» тоже всего не знает, он на нем десять минут ехал. А вот случись за день десять раз под тент и из-под тента… И дверей нет, а ветер все холоднее… «Кюбель» ведь не продуваемый, а этот насквозь… И Федька курить начнет… А я его по шее.
— Ром, вот тебе вопрос, — осенило меня. — Ты с ОЛР контачишь?
— С «ресурсами»-то? — уточнил он. — Запросто. А что надо?
— Надо трех человек пробить, если нетрудно. Сможешь?
— Смогу, прямо сегодня, после работы. Напиши кого только, никаких проблем, — уверенно заявил он. — А с машиной чего?
— Договорились, забирай амфибию, — кивнул я.
— Блин… у меня деньги в сейфе остались, — вроде как расстроился он, вспомнив. — Все три, как говорили. Когда тебе отдать?
— Ты сегдня ресурсы пробьешь, так?
— После работы.
— Сложи все в пакет, и деньги туда же… и оставь на вахте у научников. Сможешь?
— Никаких проблем! — сделал он решительный жест рукой. — Пиши фамилии.
Я вытащил записную книжку, быстро переписал данные погибших сестер, а потом вписал туда же «Тягунов Павел» и «Петров Павел». Вырвал листок, отдал Роме, сказав:
— Двое последних, похоже, один человек, он как-то сумел фамилию сменить. Если на него что-то найдется — вообще отлично будет.
— Сделаю, — все так же решительно кивнул Рома. — Тебя домой подвезти?
— Нет, я с Федькой.
— Тогда давай договорчик на машину составим, чтобы все по чести было, — засуетился Рома, стараясь ковать пока горячо.
— А с актом как? Свистунов еще не закончил?
— Не, пока не закончил. Успеем с актом.
* * *
Вид у Насти был усталый — тени под глазами, голос, в общем, все признаки. Как она рассказала, летали сегодня весь день, только заправляться садились. В общем и понятно, большинство заданий город дает и он же платит по выполнению, так что сотрудники Углегорского аэродрома сегодня деньги зарабатывали, хороший день год кормит, как говорится.
С этой точки зрения день у нас с Федькой тоже удачный вышел, размякший от покупки «тазика» Рома вписал в акт самую высокую возможную цену, а товар был принят весь, и грузовик, и аккумуляторы, и запчасти, несколько ящиков которых мы тоже успели загрузить. Если уж возвращаться к мечте залечь в спячку до весны, то с финансовой стороны она была более чем реальна. Другое дело, что со всех- остальных сторон она так мечтой и оставалась.
А вот что касается остального… там все сложнее. Настя, выслушав рассказ о наших похождениях за сегодня предложила на Пашу просто заявить. Пришлось отговаривать, все равно никаких прямых доказательств нет, только косвенные, да и непонятно, кто за Пашей стоять может. Если брать ту действительность, из которой я сюда провалился, то правильный сотрудник правильного ведомства мог вообще что угодно творить, свои бы прикрыли. В Настиной действительности, с ее слов, было все не так, но мне как-то не верилось в то, что в России что-то подобное быть может, пусть даже и в параллельной. Непривычно это как-то, даже на фантастику похоже.
— Просто осторожней с ним пока надо, — объяснял я ей унылую реальность. — И наедине желательно, не оставаться, но так ничего не показывать. Присмотримся. И когда разберемся…
— Что тогда?
— Тогда и видно будет, — уклонился я от прямого ответа. — Все возможно.
— Что именно возможно? — уточнила она. — Возможно, например, что он с этим так и дальше здравствовать будет?
— Нет, это невозможно. Здравствовать он если и будет, то очень не долго.
Это я сказал волне твердо, потому что уже и сам решил, что если Пашу сдать кому-то, кто его повесит за все художества, не получится, то я как бы и сам смогу справиться с ситуацией. Скажу даже больше, что я бы предпочел решить проблему сам, а не ожидать правосудия, в которое не очень верилось. Но дальше видно будет, надо пока успеть получить максимум информации. «Пока» — это в смысле до тех пор, пока или наш противник, кто бы он ни был, не хватится, не обнаружит, что мы копаемся в той куче, где все скелеты захоронены, или начальство не начнет палки в колеса ставить. Почему? Да потому что такова природа начальства «отечественной системы», ни за что хорошее оно никогда не впишется.
— Настя, еще…, - окликнул я ее. — Одна не ходи. Вообще. Только с кем-то всегда, из своих, или на безопасной территории, хорошо?
Она лишь кивнула, как мне показалось — не слишком серьезно.
— Золотая, я не шучу. У меня насчет этой истории предчувствия плохие. Или надо от всего отказываться и жить здесь.
— Нет, отказываться не будем, — повернулась она ко мне, выглянув из крошечной кухоньки. — Я тебя слышала, буду осторожной. Здесь безопасно?
— До тех пор пока ты настороже. С этих пор любой стук в дверь уже угроза, понимаешь? Мы ведь даже не знаем, кому на мозоль наступаем, он еще даже не подпрыгнул и не выматерился. Кто угодно может быть.
— К нам никто и не приходил пока.
— Вот пока пусть никто и не приходит. Даже Федька безопасен только если он со мной.
— А с Федькой-то что может быть не так? — поразилась она.
— На Федьку можно как-нибудь повлиять. Запугать. Взять заложника. Просто обмануть. Поэтому если он вдруг пришел без меня — это может быть угрозой, понимаешь?
— Ну ты, — даже не нашлась она что сказать. — Не паранойя, нет?
— Даже если у вас паранойя, это не означает, что за вами не следят, — ответил я старой поговоркой. — Насть, там точно какие-то большие местные люди замешаны, так что всего можно ждать.
— Не Милославский? — уточнила она.
— Нет, не он. Он точно не может быть замешан, иначе не толкал бы нас в спину, а наоборот никакой деятельности не вел бы и группу нашу бы не собирал. Я ему особо тоже доверять не советую, кто знает, о чем и с кем он без нас договориться может, но это не он. Но он хочет получить то, чего добился Серых, его результаты. И если кто-нибудь предложит их ему в обмен на нас… ну ты поняла. Долго размышлять он не станет.
— Сдаст?
— Однозначно. Так что ты… вот что, — пробормотал я, поднимаясь с кровати, где валялся со своими записками. Подошел к шкафу, достал немецкий автомат, взвел, поставил на предохранитель. — Вот это пусть прямо здесь висит, под рукой, — я повесил автомат на ремень рядом с входной дверью. — Все время висит. И если кто-то начнет стучать прямо сюда, минуя коменданта, то… трудно советовать, но как чутье подскажет. Почуешь угрозу — бей прямо через дверь. Получится сбежать — дуй к самолету и лети в Сальцево, там… там к Сергею обратишься, начальнику охраны тамошнего базара, помнишь его? Вот к нему. И жди меня. Там жди, не здесь, понимаешь?
