— Наш контакт придет с товаром, — добавил Мурза.
Судя по выражению лица капитана, ей не очень этого хотелось.
— Я забочусь о вашей безопасности. Час назад во всем районе резко повысилась активность. Я получаю доклады о действиях Бригады Н по всей долине до самого Улья Рожника. Дорога через Старый город будет не самой безопасной.
— Мой дорогой капитан Василий, мы с Касом целиком и полностью доверяем вам и вашим людям.
Василий ухмыльнулась и пожала плечами. Она была миловидной женщиной за тридцать, а пластины и баллистическая подкладка боевых доспехов Ломбардских Хортов не могли полностью скрыть женственные очертания ее форм. В правой руке она держала хромированный четтер, который на ремне висел у нее на плече. От бронированных звеньев патронной ленты, которая шла от ранца к оружию, отражалось солнце. На ее глаза, подобно очкам летчика, был опущен огромный визор из тонированного желтого пластека. Хавсер знал, что на его внутренней поверхности мелькают дисплеи и графики-мишени. Он знал это, так как однажды попросил у нее разрешения примерить шлем. Потуже затянув ремешок у него под подбородком, она ухмыльнулась и принялась объяснять, что означают все те курсоры и значки. По правде говоря, Хавсер сделал это лишь для того, чтобы увидеть ее лицо открытым. У нее были прекрасные глаза.
Хорты готовились к выходу. Вокс-офицеры носились, словно жуки, со своими тяжелыми установками-панцирями и раскачивающимися антеннами. Солдаты проверяли четтеры и мелтеры, разбивались по огневым группам. От их желтых визоров отражался солнечный свет. На холме возвышался изрешеченный пулями и разрушенный в боях невзрачный суб-улей. У подножия холма, подобно корням дерева, ветвились древние улочки и дома — Старый город. С юга до Хавсера доносились звуки канонады, а временами над ними с воем и грохотом проносились ракеты.
Хавсер и Мурза провели здесь три месяца, выискивая молитвенные коробочки с помощью длинной и запутанной цепочки контактов и посредников. По слухам, в тех коробочках покоились останки известных людей из Эры, предшествовавшей Раздору, — часть местных традиций протокрестового верования. В некоторых из них находились старые бумажные тексты или диски устаревшего формата. Мурзу, в частности, привлекало то, что для переводчика работы здесь было непочатый край.
К этому времени они нашли уже две коробочки. Консерваторы надеялись, что сегодня им удастся получить третью, ту, которая сохранилась лучше остальных, прежде чем жестокая война в улье не вынудит их, наконец, покинуть район. Коробочка хранилась у небольшой подпольной группы верующих на протяжении шести столетий, и пикт-снимки, сделанные антикваром девяносто лет назад, свидетельствовали об ее необычайной ценности. Кроме того, в записях антиквара говорилось также про значительный текстовый материал.
— Ни шагу в сторону без моего разрешения, — сказала им Василий, как делала это каждое утро, когда давала разрешение выйти на улицу.
По городу они передвигались только с сопровождением.
— Ты слышишь музыку? — спросил Хавсер.
— Нет, но слышала, что у тебя сегодня день рождения, — сказала в ответ Василий.
Хавсер покраснел.
— У меня нет дня рождения. В смысле, я могу лишь догадываться о том дне, когда родился.
— В твоем биофайле говорится, что твой день рождения — сегодня.
— Ты просматривала мое досье, — сказал Хавсер.
— Я командир, как-никак, — с притворным равнодушием ответила она. — Мне нужно знать подобные вещи.
— Что ж, капитан, дату рождения, указанную в биофайле, придумал человек, который воспитал меня. Я найденыш. Там могло стоять абсолютно любое число.
— Ясно.
— А с какой целью интересуешься? — спросил Хавсер.
— Просто подумала, что вечером, после того, как обтяпаем это дельце, мы могли бы пропустить по стаканчику.
— Какая чудная идея, — сказал Хавсер.
— Вот и я о том же, — согласилась она. — Сорок, да?
— Совсем уже старик.
— Ты не выглядишь на свои годы.
Хавсер рассмеялся.
— Так, хорош любезничать, — сказал Мурза. Ему только что поступило сообщение от контакта по пикт-каналу. Это было изображение молитвенной коробочки с поднятой крышкой. Картинка была гораздо лучшего качества, нежели предыдущая.
— Он словно дразнит нас, искушает, — заметил Хавсер.
— По его словам, коробочка находится в подвале общественного зала, в пятистах метрах отсюда. Все уже готово. Он согласовал условия и вознаграждение со старейшинами культа. Они просто рады тому, что коробочку перевезут в безопасное место, прежде чем война разорвет этот улей на куски.
— И, тем не менее, они хотят вознаграждение, — сказала Василий.
— Оно для связника, а не для старейшин, — ответил Хавсер. — Рука руку моет.
— Может, будем уже выдвигаться? — резко спросил Мурза. — Если нас не будет там через двадцать минут, все отменяется.
Василий подала сигнал бойцам.
— Он не отличается терпеливостью, не так ли? — спросила Василий, кивнув в сторону Мурзы.
— Да, он такой. Мурза больше всего боится упустить свой шанс.
— А ты разве нет?
— В этом-то и разница между нами, — ответил Хавсер. — Я хочу сохранить знание — любое знание — ведь это лучше, чем ничего. Насчет Навида, думаю, он жаждет найти важное знание. Знание, которое изменит мир.
— Изменит мир? Как?
— Даже не знаю… открыть некую давно забытую научную истину. Продемонстрировать утраченную технологию. Объявить нам имя бога.
— Я скажу, как ты можешь изменить мир, — произнесла она и достала из патронного подсумка сложенный пикт-снимок. Солнечный день, улыбающийся подросток.
— Сын моей сестры. Исак. Всех мужчин в моей семье называют Исаками. Такая традиция. Моя сестра вышла замуж и теперь растит детей. Мне же пришлось поступить на военную службу. Практически вся моя зарплата уходит ей, семье. Исаку.
Взглянув на снимок, Хавсер вернул ее капитану.
— Да, — сказал он. — Теперь ты мне нравишься еще больше.
Они вышли из-за угла и увидели клавир.
Он стоял прямо посреди улицы — вертикальная модель, у которой отсутствовала боковая панель. По пока невыясненной причине (если не учитывать того, что он вообще уцелел), его кто-то выкатил на улицу из разбомбленного здания. За клавишами стоял старик. Так как стула не было, ему пришлось немного согнуться, чтобы дотянуться до клавиш. Когда-то он был мастером в своем деле. Его пальцы до сих пор сохранили подвижность. Хавсер попытался вспомнить мелодию.
— Я же говорил, что слышу музыку, — сказал он.
