— Какая? Остров на Карибском море. Я — юнга. Я говорил тебе. С начала я сам думал, что это сон. Но все на самом деле. Помнишь рубашку с пятном. Это капитан меня тряс за плечо. Я как увидел кровь, меня пришабаркнуло. С места не могу сойти. Это он меня от пола отрывал. Рука у него была в крови.
— Даня, это… это..- заикалась мать, — в самом деле?
В ее голове начинала складываться картина. Но еще не понятная ей.
— Конечно, мама. А это моя доля добычи. Капитан сказал, ты работал. Палубу драил, паруса ставил — получи оплату.
— Даня, ты среди разбойников. Бандитов. Они могут тебя убить, — волновалась Мария Петровна. Мысль о том, что ее ребенок в опасности затмевала и золото и испанцев с их трупами, которые зачем-то бросались за борт.
— Мама, это славные ребята. Мои друзья. Никто не собирается меня убивать. На корабле драк нет. У капитана не забалуешь. Ребята даже не сквернословят. Мы с ними вместе… Я с ними во время шторма был. Только тут понимаешь, что рядом должны быть настоящие друзья. Я и на мачту с ними залезаю. По реям бегаем. Паруса развернуть или убрать во время шторма. Мачта качается. Корабль взлетает на волнах, падает вниз, а мы там наверху. Если мачта наклоняется, ты висишь прямо над морем. Мне по началу страшно было. А сейчас я привык. Мы без страховки бегаем. Я тут чуть не сорвался вниз. Брайан ухватил меня за шиворот. Брайан, наш корабельный плотник и просто матрос. Рыжий чертяка. Веселый. Удержал меня. Рубаху порвал, обормот, правда. Я потом его благодарить, а он извиняется за рубашку: порвал, виноват, давай заштопаю. И заштопал. Такие там ребята. А ты говоришь, убийцы. Они — флибустьеры. И убивают в бою. В настоящем бою. А не в подворотне ножом.
— Этого не может быть, — сознание Марии не могло принять сказанное. — Признайся, что ты наврал. Выдумал. И это все не настоящее, и эта шаль и браслет. Корабль? Тортуга? Я не могу понять.
— Это настоящее, — твердил Даня. — Я сам не понимаю, как это происходит. Просто ложусь спать и просыпаюсь на острове. Там засыпаю — просыпаюсь в своей постели.
— Давай, сынок, заканчивай завтракать. Поедем к Аркадию Аркадьевичу в музей. Он эксперт. Он точно скажет, настоящие вещи или нет, — Марии Петровне не хотелось верить, она отвергала саму возможность реальности происходящего. "Скиталец" и Тортуга были далеко и выглядели не реальными. Шаль и украшения — единственное, что может убедить в реальности происходящего.
Мария Петровна с сыном выскочила из подъезда. Она торопилась так, словно от этого зависела жизнь. Зависела! В один миг все рушилось, испанская шаль накрывала руины прежней жизни. Если все, что говорит Даня правда, то к прежней жизни возврата нет. Все что угодно, но она не оставит своего сына одного. Пират или сын, такой дилеммы не стояла. Своего сына она примет любым. Ради него готова на все. Пират ее сын. Тогда она — мать пирата. Она готова принять все. Они сели на троллейбус. Ехали и молчали. Мария Петровна пыталась осознать, что произошло. Она хотела понять причину. Ее душа немного успокоилась. Принимаю все, как есть. Данька смотрел в окно, разглядывал пассажиров в салоне. Они едут на работу. Так они ездят каждый день. И не догадываются, кто едет рядом с ними. Он, Данька, так же как они ходят на работу, идет в другой, иной мир. Для него это такая же работа, как для них. Вот у того парня в клетчатой рубашке, босс может такой бандит, что рядом с ним Свен, пират, агнец господень. Очкарик напротив. Какой скелет в твоем шкафу? Бабулю любимую зарезал, пенсию отнял, десять тысяч рублей. Горе не от ума, горе с умом. А судьи кто? Он не осудит капитана Свена и его ребят. Не судите, и не судимы будете. Аминь.
За окном троллейбуса царило лето. Безмятежное. Девчонки в легких платьицах. Парни в шортах. Им не в домек, пройдет мгновение, по масштабам вселенной, и на устах: мы и не ждали. Но пока ни прохожие, ни птицы на деревьях, ни облака не ждут перемен. Троллейбус урчит, подпрыгивает на неровностях дороги, замирает на остановках. Хлопают двери, входят и выходят пассажиры. По городу шагает повседневность.
Троллейбус остановился, с шумом распахнул двери. Мария и сын вышли. Музей был рядом. Подняться в горку, миновать маленькую площадь, с разбитыми на ней клумбами, с удобными скамейками. Место для отдыха жителей района. На этом пятачке гуляют старики и дети.
— Погоди, Даня, я немного ногу в троллейбусе… — Ей надо собраться с мыслями. Не просто принять то, что обрушилось на них с сыном. И ему тяжело. Она не покинет его. Путь до музея дал ей передышку. Понять, что важно для нее. Она воспринимала рассказ Дани сейчас иначе. Пушечное ядро могло стать роковым. Шторм, утлое парусное суденышко навеки скроется в волнах. Ее мальчик взбирается на мачту. Он сказал, мачта качается. Нет страховки. Неверный шаг… Она, словно в кошмарном сне, увидела, как ее Даня с криком срывается вниз. Она бы бросилась подставить руки. Тихий стон срывается с губ. Как защемило сердце. Ее сын лежит среди цветов и еловых веток. Голоса людей на улице обернулись пустыми скорбными словами сочувствия. От страшных видений Мария очнулась в фойе музея.
— Доброе утро, Мария Петровна, — поздоровался вахтер в музее. — Доброе утро, Даня.
— Доброе утро, Владимир Сергеевич, — сказала мать, пытаясь сфокусировать взгляд на собеседнике.
Данька тоже ответил:
— Доброе утро, дядя Володя. — Вахтером служит пенсионер. Живет рядом. Прибавка к пенсии не помешает. Он часто жалуется на боль в ногах. А здесь сидеть еще может.
Даньку знали в музее все, да и он знал практически всех сотрудников. Часто бывал у матери
— Что, — спросил вахтер, — Мария Петровна, помощника готовите?
— Ах, Владимир Сергеевич, сейчас у молодежи совсем другие интересы Они все менеджерами хотят стать.
— А ты, Даня, — дядя Володя подмигнул Даньке, — то же менеджером?
Пенсионер не прочь перемолвиться словечком с работниками музея.
— Нет, дядя Володя. Космонавтом. Открою на орбите лавку, буду чипсами банчить. Пивом, сигаретами. Орбиту выбираю на бойком месте, — Данька то же подмигнул вахтеру.
— Хорошее дело, Даня, прибыльное. Удачной тебе орбиты.
Мария Петровна и Даня прошли по залам музея, спустились в цокольный этаж. Там кабинет Марии Петровны и Аркадия Аркадьевича. Старший научный сотрудник был на месте. Он, по обыкновению, пришел раньше. Увидев свою помощницу, он встал, что бы поприветствовать.
— Доброе утро, Мария Петровна. — Даня.
— Доброе утро, — поздоровался Данька.
Мать подошла к своему столу, села. Данька присел рядом.
Немного затхлый воздух в комнате, не спасает форточка в маленьком зарешеченном окне. Лампы дневного света под потолком. Стеллажи вдоль стен. Письменные столы с инвентарными бирками на боку с датой учета 1954 год.
