Маленькое щуплое существо таится за изогнутым столбом, блестящим как панцирь жука. Светловолосый демон властно манит его — существо боязливо подходит, ежеминутно готовое броситься наутёк. Оно без одежды, покрыто некой желеобразной оболочкой. На спине горб, как наездник, и он живой — дышит, вытягивает из-за плеча хозяйки слепую черепашью голову. Его щупальца обвивают туловище девчонки как ремни парашютиста или огнемётчика.
Эти глаза — большие, испуганные, молящие о пощаде — смотрели сквозь мундир, прямо в душу. Вельтер вспомнил, как глядела на него Миса, когда он нашёл её в обезлюдевшей деревне — жалобно мяукая, сжавшись в углу от страха.
«Миса… я взял для неё… — Он, не глядя, ощупал пустую кобуру, пошарил в кармане кителя. — Да, есть». Специально для Мисы сушили говядину, растирали и мешали с хлебным мякишем — угостить взводную кошку или подманить, если не идёт в руки.
— На, — протянул он вкусные катышки на ладони.
Она не решалась, хотя её рот сжимался от голода.
— Возьми. Господарь сверху угощает, — разрешил демон в карминовой мантии.
Никогда люди не ели у Вельтера с рук — только белки в парке, приученные брать орешки у гуляющих.
— Что она сказала?
— Она призывает на тебя благословение бессмертных звёзд.
Светловолосый в атласном платье удивлённо наблюдал, как штабс-капитан выворачивает карман и собирает в ладонь остатки кошачьего корма. Девчонка облизывалась.
— Всё. Больше нет. Нет, ясно?.. Что он говорит? — покосился Вельтер на атлета с золотыми серьгами.
— Твои слова. Ты обещал уничтожить всех нас до последнего.
— Она будет последней.
— Ты расскажешь об увиденном — кому следует и когда следует.
Рассказать? Разве что духовнику на исповеди. Тайны тёмного царства — не для всех. Минули те времена, когда видения звучали с кафедр, потрясали умы и заставляли целые толпы слёзно, истово каяться в грехах.
Вельтер шёл по коридорам преисподней, переступая через трубы, отслоняя рукой занавеси из мягких нитей. Перед ним раскрывались двери и расступались заслоны, похожие на челюсти акул. У царя тьмы много мудрости, но его чёрный дух всё обращает во зло — из брони-глины он лепит боевые машины. Его нежить высасывает соки из живых, он населяет тела инородными тварями. Вместо лечения — мучение, вместо неба — ребристый свод, вместо красы — кожа да кости.
Так гласит Писание: «Превзошёл мыслью шесть архангелов, гидр и гадов сотворил, оживил неживое и служить себе заставил службой рабской. Низвергал горы и строил крепости крепкие, обширные, над коими денно и нощно сияло солнце смерти, дабы рабы его трудились неустанно, и гордился, предрекая — буду царём Мира».
«Может, об этом надо кричать посреди площади, — мерцала мысль. — Все сюда, смотрите, какая судьба нам грозит! Вот дары царя тьмы, вот плоды чёрного знания — стать придатками нежити, отдавать ей свою кровь. Впустить в тело змей и жить под солнцем смерти, забыв, кто ты, зачем ты… Нет, нет — я скажу это кому следует и когда следует, не раньше…»
Остро пахнущей губкой узколицый стёр с тела штабс-капитана помазание. Хождение в бездны нечистого царства закончилось. Ему дали в руки Мису, которая тотчас принялась тереться о китель, прижиматься и мурлыкать, нежно выпуская коготки. Признала…
— Иди и помни.
Он проснулся с головной болью, в липком поту, с пересохшим ртом. Казалось, на лбу и кистях таяли светящиеся следы адского елея. Душа рвалась, томилась и стремилась — ехать, прочь, скорее. Куда?
За завтраком мысль об отъезде оформилась, стала конкретной и чёткой. Путь известен. Осталось сдать письменный рапорт и карту сектора, ввести в курс дела сменного комвзвода, подать прошение об отпуске, побывать в офицерском собрании — и отправиться. На всё про всё — пара дней.
— Ну-с, гере штабс-капитан, — полковник дружески пожал руку Вельтеру, — вы свой отпуск давно заслужили, посему не смею вас задерживать. Извольте получить у казначея денежное содержание и — в добрую дорогу! Проездной документ вам оформят в любой конец империи — от Святой Земли до Ганьских гор. Возьмите денщиком кого хотите из взвода — любой Рыжий Кот достоин прокатиться с командиром за казённый счёт. Благодарю за службу!
— Рад стараться, гере полковник! — откозырял штабс-капитан.
— К супруге? — Угостив храброго офицера сигарой, спросил полковник уже неофициально, братским тоном.
— Сначала в столицу. Обет дал — если останусь жив, пойду в руэнский храм Эгимара-мечника.
— Обеты должно исполнять. Однако ж о супруге забывать не следует — заждалась голубка голубя! — подмигнул полковник с пониманием.
— Кошку ей предъявлю, — улыбнулся Вельтер. — Пусть увидит нашу рыжую…
На тыловой базе всё по-другому, чем на передовой. Опрятные дома, широкие улицы. Солдаты маршируют в баню — сытые, крепкие, бравые. Снуют писари и ординарцы — эти прямо лоснятся, как откормленные хомяки. Немало штатских — инженеров, рабочих, торговых агентов, — а также прекрасного пола. Милосердные сёстры из госпиталя неодобрительно посматривают на весёлых девиц, флиртующих с солдатиками.
В церкви звонят к обедне, торгуют галантерейные лавочки, из обжорок пахнет горячей снедью — есть даже ресторанчик для господ! Прямо мирная идиллия. Не подумаешь, что в пятнадцати милях отсюда начинается выжженная, отравленная пустошь, где растут из земли глаза на стеблях, а под землёй…
Воспоминание накатило как озноб, в животе что-то сжалось. Вельтер решительно направился к ресторанчику — надо срочно перекусить, отогнать страх едой.
За столом его сотрапезником оказался невысокий круглолицый молодчик с прилизанной причёской, в модном бежевом сюртучке. Масляные губы, глазки вишенками, быстрый говорок — явно из «людей воды». Эта Золотая Лоза тут как тут, едва запахнет выгодой — пошла распиловка пенистой брони, распродажа артефактов, вот они и слетелись. Когда «тёмная звезда» упала, их не было — слишком опасно, в бой пусть громовники идут…
— На переднем крае служили? Великий почёт, гере штабс-капитан. Позвольте… Человек! — Молодчик подозвал официанта. — Бутылку лучшего делинского! для господина офицера!
«Однако угощать умеет», — признал Вельтер с усмешкой.
— А кротов ловить не доводилось? — спросил лозовик негромко после третьего бокала.
— Бывало.
— Даже самок?
— Этих редко.
— И куда их определяете?
— Сдаём интендантам. Куда дальше — не моя забота.