Ознакомительная версия.
– Дружище, – начал он с порога, наблюдая, как старый пехотинец сражается с запутавшимися подтяжками – дружище, если у нас есть время, я хотел бы полюбоваться этим прелестным, э-э-э… городом. Вы не ссудите меня ключами от нашего лимузина?
– Вы не знаете шведского, – возразил Лизмор.
– Зато все кругом знают немецкий. Итак?
– Да ради бога. Только не задерживайтесь, идет?
Каю показалось, что Лизмор даже обрадовался возможности на некоторое время избавиться от своего спутника, что в очередной раз укрепило его подозрения насчет хозяюшки. Весело похрюкивая, он спустился вниз и уселся в «Плимут».
Переулок, в котором располагался старинный отель фру Ослунд, вывел его на довольно широкую улицу, вдоль которой рядами стояли почти одинаковые аккуратные домики. Улица закончилась небольшой площадью, украшенной древнего вида башней с часами и вполне современным зданием банка. Подрулив к его стеклянным дверям, Кай осадил машину и заглушил движок.
Заспанный клерк за деревянной стойкой равнодушно выслушал немецкое приветствие Кая, кивнул и открыл наконец рот – вяло, словно вытащенная из воды селедка:
– Да, фунты мы принимаем. Какую вам сумму угодно обменять?
Если бы он не согласился взять английские фунты, Кай имел бы полное право лопнуть от удивления. Леди Валерия хорошо знала, какой валютой следовало снабдить его перед поездкой: никакая война не могла подорвать хождение благословенного фунта стерлингов.
Разменяв сотню на местные кроны, Кай покинул банк и неторопливо перешел площадь, направляясь к замеченному им табачному магазинчику. Продавец, сидевший на табурете с газетой в руках, имел все тот же заспанный вид: давясь неожиданным приступом смеха Кай подумал, что славный городишко подвергся нападению мухи цеце, заставившей всех его обывателей впасть в некое подобие летаргии.
Сумма, которую он отдал за пару коробок приличных гаванских сигар, заставила его помрачнеть. Шепотом матерясь на родном языке, Кай вернулся к «Плимуту» и посмотрел на вделанный в приборную панель хронометр. Спешить в отель ему не хотелось; Кай плюхнулся на широкое сплошное сиденье, распаковал коробку сигар и закурил, сплевывая в открытое окно табак, набившийся в рот при отгрызании кончика пузатой, похожей на цеппелин, сигары. Вокруг него медленно плелись редкие обыватели, темно-зеленый, недавно перекрашенный «Форд-Т», кряхтя рессорами, выехал из одной боковой улочки и занырнул в другую – этих людей не волновала ни война, гремящая на юге, ни тот неведомый ужас, что завис где-то во тьме, вращавшейся вокруг их солнца.
У них была своя жизнь, и Кай вдруг похолодел от ощущения чужеродности всего происходящего, что одолело его с первых же шагов, сделанных по этой мирной земле. Еще никогда он не чувствовал себя таким одиноким и потерянным, таким чужим и никчемным – никчемным для этого мира, никак не желающего принять его в себя. Он стиснул зубами сигару и запустил не успевший остыть двигатель. «Плимут» круто развернулся и с глухим рыком умчался прочь от тихой площади, оставив позади себя легкое облачко пыли и удивленные глаза степенных горожан.
К немалому удивлению Кая, Лизмор обнаружился отнюдь не в постели фру Ослунд. Экс-пехотинца он нашел в ресторане, где тот восседал на высоком табурете перед стойкой крохотного бара и непринужденно беседовал о чем-то с рослой светловолосой девушкой, которая не выпускала из рук дежурного полотенца, протирая и без того сверкающие стаканы.
– Ага, – громко сказал он, с живостью обернувшись на звон дверного колокольчика. – Это, наконец, вы. Присаживайтесь, дружище. Нам уже готовят обед, а пока – не угодно ли чашечку кофе с коньяком? Фру Ослунд никогда не жалеет для меня своего драгоценного французского коньяка.
Не дожидаясь реакции Кая, он подмигнул девушке и хлопнул рукой по соседнему табурету.
– Хотите сигару? – предложил ему тот. – Мне повезло разжиться неплохой «гаваной», в Берлине таких уже не найдешь.
– О! – удивился Лизмор. – Гм… с удовольствием. Да, в нейтральной стране жизнь течет совсем иначе. Сегодня я познакомлю вас с одним любопытнейшим экземпляром, – он закурил и перешел на родной язык, певуче растягивая гласные, – этакое, знаете ли, дитя эпохи… международный авантюрист – клянусь вам, в наше время таких не встретишь.
– Гангстер? – осклабился Кай.
– Я же говорю – интернациональный авантюрист. Он родился в Нью-Орлеане, а вырос в Европе. Десяток имен и сотня лиц – или наоборот, да-а!.. Артюр Бриссак, он же майор Грин, он же штурмбаннфюрер Нагель, он же лейтенант Радизич из югославской контрразведки. Уникум! Похоже, он уже забыл свое настоящее имя – зато я его знаю.
– Где вы откопали такого типа?
– О-о-о, это целая история. Он был довольно известным парижским жиголо – работая при этом на СИС[10] и, разумеется, на немцев. Перед самой войной этот деятель, в очередной раз сменив физиономию, всплыл в Белграде. Потом – в Афинах. Следом был Осло и, наконец, снова Лондон.
Кай недоверчиво улыбнулся. Представить себе такого человека ему было сложно, особенно здесь, в пылающей и сверхподозрительной Европе. Лизмор поймал его улыбку и снисходительно покачал пальцем:
– Если это будет нужно, он станет и женщиной. Впрочем, вы все поймете сами. Джимми должен появиться с минуты на минуту, а опаздывать – не в его правилах.
«А Кимбол куда веселее, чем я представлял себе вначале, – подумал Кай, пробуя дымящийся кофе принесенный светловолосой шведкой, – надо же… пехотинец с аграрной планеты, ха-ха! Впрочем, до лейтенантского патента дослуживается далеко не каждый унтер, и далеко не каждый выживает в Приграничном Легионе. Если человек проторчал там целых пятнадцать лет, уволился на пенсию с патентом в кармане, и наверняка уж не с одним только патентом, – понятно, что это личность. Но все же, все же!.. Не просто освоиться в совершенно чуждом для него мире, а еще обрасти целой паутиной таких вот, не для всех доступных связей! О Бездна, я рад, что встретил его, – в противном случае мы не смогли бы ступить и шагу».
Кай проглотил рюмку коньяку, оказавшегося впрямь французским, и вдруг навострил уши: под окнами ресторана мягко зашуршали шины тормозящего автомобиля. Сквозь прозрачные занавески Кай разглядел черную глыбу двенадцатицилиндрового «Паккарда», который бесцеремонно заехал правыми колесами на тротуар. Из-за руля упруго выскочила тонкая мужская фигура.
Лизмор вновь обернулся на звяк дверного колокольчика; лицо его расплылось в довольной улыбке.
– Дорогой граф, – произнес он по-немецки.
– Друг мой, – улыбнулся в ответ вошедший.
Лизмор тихо сказал что-то девушке за стойкой и сполз с табурета, чтобы пересесть за угловой столик напротив двери. Рассматривая на ходу владельца «Паккарда», Кай последовал за ним. Его лицо, несущее на себе определенные южные черты, было тысячей лиц – однажды увиденное, оно напрочь забывалось уже через мгновение.
Ознакомительная версия.
