– Тоже мне кавалер, – зло проговорила Тамара.
Гришко в ответ чуть качнул дулом.
– Сколько ты ее знаешь? Месяц? Год? – спросил Ворон. Кажется, он тоже размышлял над возможностью и желанием пристрелить эту проблему или необходимостью разобраться в происходящем.
Гришко буркнул:
– Три недели.
– А вы, профессор?
– Нисколько. – Хазаров нахмурился. То ли поверил подозрениям сталкера, то ли раздумывал над тем, как эффективнее того разоружить. – Только досье видел.
– А из досье информация умеет исчезать не хуже, чем предметы в «мокром асфальте». – Ворон снова ухмыльнулся, но улыбка на этот раз получилась жутковатой. – Вот только я не намерен верить официальной версии.
– Да не знаю я! – По щекам Тамары потекли слезы. Крупные и маслянисто-блестящие.
– Дин? – резко выкрикнул Ворон. – Что ты видишь?
– Дымка. Марево, как то, сквозь которое мы эмионика видели. Но этого ведь быть не может? Она…
– Сумку! – приказал сталкер.
Тамара зашипела не хуже рассерженной кошки, но Хазаров схватил ее сзади. Девушка задергалась в его руках, словно марионетка, управляемая неумелым кукловодом. Возможно, она и вырвалась бы, но масса и размеры тел оказались больно неравны. Гришко успел вырвать у нее сумку. Раскрыл и высыпал содержимое прямо на асфальт.
Помада, тушь, множество шкатулочек, пакетиков, тюбиков с тенями и блеском и огромное множество того, чего мужчина не мог даже назвать. И… небольшой – с крупную бусину величиной – золотистый шарик. Он светился изнутри и создавал вокруг себя призрачное сияние.
– Моё-о-о, – взвыла Тамара, ее голос преобразился самым неприятнейшим образом, стал грубее и визгливее одновременно. Словно вместо девушки говорил кто-то другой. – Отдашшш…
– Дин?
– Я не уверен… Да. Это оно!
– Отлично.
– Сто!.. – только и успел выкрикнуть Гришко.
Ворон быстро шагнул в его сторону и со всей силы саданул мыском армейского ботинка по артефакту.
– …й! – окончил слово биокорректор. – Совсем опупел? Это какие же деньжищи!
Он, возможно, кинулся бы подбирать артефакт, да тот быстро запрыгал по асфальту, словно был не камнем, а каучуковым мячиком замысловатой расцветки, и канул в «мокром асфальте».
Тамара прорычала что-то непонятное и нечленораздельное и рухнула в обморок.
– Совсем ты охренел, сталкер! – взвыл Гришко.
– Уж лучше так, – прошептал Ворон. – Лучше так. – Он развернулся. – Привал. Тридцать минут. В таком состоянии нам не следует двигаться, – бросил через плечо, а сам пошел подальше от своей группы.
Дэн нашел Ворона сидящим на корточках и кидающим гайки в очередную лужу. Выглядел сталкер усталым и отрешенным от всего. И то, что прошло не полчаса, а час, его, казалось, не волновало нисколько.
– Успокоились или думают, как обезвредить свихнувшегося проводника? – поинтересовался он.
– Уже не думают. – Дэн проводил взглядом очередную гайку, то ли просто исчезнувшую, то ли переместившуюся неведомо куда.
Когда сталкер выволок его из Зоны и оставил на попечение Стафа, Денису нечем было заняться. Чужих людей он сторонился. Знакомых, друзей и даже собственных родителей не помнил. Так что он, сам не заметив как, пристрастился к чтению. Снова – как утверждал Ворон, раньше он тоже зачитывался, правда, в основном героической фэнтези. У лидера «Доверия» имелась прекрасная коллекция из дозонных бумажных изданий. Сплошь научная фантастика и исторические романы. Вряд ли он читал их когда-либо, скорее, просто собирал. И против присутствия Дэна не возражал, позволяя читать, сколько угодно.
Денис и читал – запоями – и, фантазируя, подгонял реальность под прочитанное. Дэн придумывал какие– то вещи или явления, наделял свойствами. Просыпаясь по ночам от беззвучного крика, старался досконально, до малейшей детали вспомнить, что именно так напугало его. А потом мучительно размышлял, как мог бы спастись или, быть может, даже использовать артефакт во благо.
Однажды, когда уже порядком освоился в клане, он рассказал Лоле об одном своем страхе – матрицах. Ужас, который вызывали в нем эти не то существа, не то явления неживой природы, душил Дэна на протяжении месяца. Каждую ночь, пока он не научился изгонять из снов любые намеки на присутствие зомби.
Лола тогда попыталась его успокоить и сказала, что, может, где в Зоне матрицы и встречаются – на ВДНХ, например, – а в южных районах их просто нет. Не ходят зомби на юг, будто гонят их отсюда, так что и бояться их нечего.
А потом Денис начал предсказывать. Произошло это случайно, и был он порядком взвинчен. Дэн в который раз поругался с Лешим. Лола кое-как промыла боевые царапины и ссадины, отчитала Лёху – все-таки тот был на два года старше – и отправила с глаз долой. Видеть никого не хотелось, и Денис забился в кабинет.
Только он расположился с книгой в уголке, в комнату вошел Стаф в сопровождении Выдры. Вид у обоих был задумчиво-хмурый, а потом лидер положил на стол контейнер с какой-то гадостью.
– А, ты здесь? – проронил Выдра. – Это кстати.
Дэн сразу понял, что это именно за гадость. Не мог хороший, правильный артефакт выглядеть подобным образом. Тонкий серый штырь высотой сантиметров тридцать торчал из обычной доски. Вокруг него на расстоянии ладони, не останавливаясь ни на секунду, кружила палочка, похожая на спичку. Тоже серая и тонкая. Между палочкой и штырем разлилась пустота, причем в полном смысле этого слова. Ученые назвали бы ее вакуумом. Не было силы, способной остановить его или хотя бы изменить скорость вращения.
– И что им можно делать? – спросил Стаф.
– Пилить. Все – от досок до алмазов, – ответил Дэн тогда.
Выдра вытянул из вазы яблоко и поставил перед палочкой. Грызь… и плод разделился на две половинки. Стаф взял ту, что оказалась на столе, и вгрызся в истекающую соком мякоть.
– А стол не пилит, – заметил Выдра задумчиво.
– Воспринимает как плоскость, – ответил Денис.
– То есть, если я это все на ладонь поставлю, то ничего со мной не будет?
Дэн пожал плечами. Он вдруг представил, как циркуль начинает резать поверхность, и едва не вскрикнул. Перед глазами по-прежнему находилась деревянная доска, бывшая когда-то подлокотником какого-нибудь кресла или лавочки. Тонкий серый штырь напоминал гвоздь, но Денису казался уменьшенной копией стелы или колонны. Бегающая вокруг него палочка начала нарезать мелкую стружку из полированной столешницы. Обычно она не резалась – а в этой либо оказался какой-то изъян, либо…
– Не брал бы я это в руки, – разумно заметил тогда Стаф.
Дэна же циркуль раздражал. Во-первых, бессмысленным мельтешением, во-вторых, бессмысленным же вредительством – ведь кто-то же этот стол делал, в конце концов.
