Ладно, старший, что делать-то дальше будем? Фургон у нас есть, бензин пока не перевелся, оружие тоже имеется, хотя попадись нам серьезный отряд — бой будет недолгим. Наверное, живым нельзя сдаваться, тем более девчонкам… Но бог его ведает, изменилось же все. Может, девчонкам как раз можно. Их не тронут, будут этими… как их… наложницами? Зато живы, сыты, заботиться о них будут.
Нет, Атика так не сможет. И Мидори, девочка непростая и циничная, тоже не сможет.
Или это я опять сам себя убеждаю?
А вот тебе, Шибанов, и задача: чтобы не ломать голову, попросту не допускай подобной ситуации. Штат большой, места всем хватит, а если штат к тому же не один — и подавно. Обязательно появятся люди, которые начнут объединяться. Против чокнутых, против бандитов-рейдеров. Мало, что ли, порядочных людей сейчас вот так же, как они, шляются по дорогам? Рано или поздно где-то осядут, вместе-то попроще и обороняться, и пропитание добывать.
Но пока главное — не стоять на месте. Двигаться. Жаль, «виннебаго» старенький уже, мотор постукивает, греется… Навернется в неподходящий момент или в неподходящем месте — пиши пропало. На трассе новый такой не сразу найдешь, а в города соваться — себе дороже, там безумцы правят. Что ж поделать, пока фурычит дом на колесах, будем ехать, а проблемы решать по мере их поступления…
Оружие бы раздобыть, вот что. Почему-то во всех книгах и фильмах — и про смертельный вирус, и про зомбаков, и про нашествие инопланетян — бедолаги вроде нас тут же находят целый арсенал. А на самом деле ничего толком и не попадается. Оружие или на военных базах, или у полицейских, или в частных домах хранится — в сейфах, в оружейных шкафах, которые без ключа не так-то просто открыть. И это в Америке, где на душу населения, включая младенцев, приходится минимум по одному стволу.
С водой и едой тоже надо что-то придумывать. Насосы работали от электричества — поэтому источников воды почти не осталось, а запасы в виде фасованной по бутылкам и канистрам скоро закончатся. Точно так же и пища: консервы еще туда-сюда, а хлеб, овощи, фрукты, мясо испортятся, если уже не испортились. Растить новый урожай некому и негде, а надеяться на гуманитарную помощь — глупо, потому что все равно на всех не хватит. И еще поди ее найди, эту гуманитарную помощь… Видали уже, какая свара была, когда с вертолета контейнеры сбрасывали.
Наверное, на севере немного не так, там все же есть плодородные районы. Фермер из меня, правда, неважный, но на даче родители заставляли работать, кое-что помню. Как сорняки дергать, как картошку сажать. До севера, конечно, еще нужно добраться, и вовсе не факт, что нас там ждут с распростертыми объятиями. За плодородную землю, за урожай, за дрянные консервы, даже кошачьи или собачьи, скоро начнется самая настоящая война.
А в Атику я, похоже, все-таки влюбился. Нашел же время, ничего не скажешь. Со стороны, наверно, виднее, надо у Джея спросить. Хотя на смех же поднимет, гангстер доморощенный. Или полезные советы начнет давать, издеваться.
Может, все ей сказать? Набраться смелости и выложить, а там будь что будет… Да ну, не сумею же. Я и на пресс-конференциях тех же двух слов связать не мог, терялся, а тут надо говорить о таких важных вещах. Не письмо же ей писать, как Онегин Татьяне…
Когда я вообще последний раз влюблялся? В школе, по-моему, в десятом классе? В Ирку Свиридову, рыженькая такая, конопатая… Потом и времени не было с этим хоккеем, тренировками, даже дед все подкалывал: «Смотри, внучек, заиграешься с клюшкой, забудешь, зачем своя собственная клюшка надобна». Не забыл, конечно, но и ничего серьезного не случилось. Нет, девушки-то были, как без девушек. И в России, и в Штатах. На день, на два. Но чтобы по-настоящему, чтобы хотелось бежать навстречу, чтобы считать часы и минуты — не было такого. А тут посмотрит своими глазищами — и дрожь пробирает, ноги ватные делаются. Может, колдовство? Мало ли что там у них в Египте придумали.
Ладно, как говорится, «будем посмотреть». Если влюбился — значит, влюбился. А нет — само отвалится. В любом случае вопрос как-то разрешится, раз уж мы вместе и надолго.
А пока жить надо. Жить. А там и с любовью разберемся.
«Развалины зданий и кварталы домов больше всех живых городов на земле»
Уолт Уитмен
Невада, Соединенные Штаты, март 2014 года
Атика допила кофе и поставила чашку на полку, не ополаскивая — с водой опять было плохо. Скважина то выдавала наверх тройную норму, то практически иссякала. Доктор Салазар сказала, что есть какие-то проблемы с подземной рекой, и весь городок боялся, что вода исчезнет. Исчезновение воды означало бы, что надо искать новое место для жилья, а найти его крайне нелегко.
— Расти… — тихонько позвала девушка, наклонившись над постелью. Она давно уже звала Ростислава на американский манер, хотя имя Расти происходило изначально вовсе не от Ростислава.
Шибанов спал, неуклюже закрывшись руками от солнечного света, как делают обычно дети и кошки.
— Расти… — чуть громче позвала Атика и поцеловала его в висок.
Шибанов встряхнул головой и открыл глаза.
— Ты просил разбудить тебя в семь, — напомнила Атика. — Я дала тебе пятнадцать минут сверх нормы. Вставай, кофе готов!
— Я же просил в семь, — деланно проворчал Ростислав, выбираясь из-под одеяла. — Или у вас в Египте принято не слушаться мужей?
— А у вас в России принято бить мужей скалкой, — засмеялась Атика. — Я помню, ты сам рассказывал мне анекдот, где муж поздно возвращается домой.
— У тебя и скалки-то нет, а туда же, — расхохотался и Ростислав. Он принялся умываться над пластиковым ведерком, стараясь не расплескивать воду мимо — после умывания ее можно было использовать для других целей.
Атика смотрела на сильное тело мужа, на перекатывающиеся под светлой кожей мускулы, на пулевой шрам, полученный при давнем нападении рейдеров, на след от самодельной пики безумца, оставшийся после набега в Рино за лекарствами… Это был совсем не тот Расти, которого Атика встретила в поместье Неверлэнд. Тот остался где-то там, на дорогах южной Невады, в брошенном на обочине «виннебаго», изношенный двигатель которого в один прекрасный день все же пришел в негодность.
Больше года они скитались по Закрытой Территории. За год можно забыть многое. Атика забыла, что такое съемки для журналов и портфолио, забыла щелканье фотокамер, ехидные вопросы на пресс-конференциях и похабные предложения голливудских кинопродюсеров в обмен на роль в очередной картине. Она забыла платья от Балансиага и туфли от Маноло Бланик, хотя при желании могла бы иметь их даже больше, чем раньше. Но сейчас ценились не туфли на шпильках, а удобные и прочные ботинки. Не воздушные полупрозрачные платья, а грубые джинсы и рубашки, а порой и бронежилеты.
