Плохо человеку, когда он один.
Но тут уж как есть.
Первую еще не допил, тут бомжара материализовался из воздуха. В засаленном пиджаке и рваных сандалиях. Естественно, на предмет пустой тары. И ведь видит же, сучара, что не допил еще, — но уже тут как тут. И уставился не мигая.
Я махнул рукой: забирай, только отвали. Протянул лапищу — три тонны грязи под каждым ногтем, — забрал, но не ушел. Встал рядом с подветренной. Решил, вонючка, второй дождаться. Я психанул. Кивнул ему — а ну-ка сядь. Присел. На самый краешек. И принялся я его лечить.
— Слушай, — говорю, зло так говорю, — объясни мне дураку, как до такого вот состояния скотского дойти можно? А?
Молчит. В сторону харю опухшую отвернул и лыбится. Не первым, видать, был я у него лечащим доктором.
— Чего лыбишься? — спрашиваю. — Объясни, чего тебе не жилось? А? Не родился же ты бичарой на улице. Объясни. По кайфу объедки чужие хавать? Да? В канализационных дырах по кайфу зимагорить? А работать в лом? Да? Или Заратустра не позволяет?
Опять молчит.
Я рукой махнул, о чем типа с тобой говорить. Протянул вторую бутылку, едва початую:
— На, бери и уматывай. Злой я сегодня, но добрый.
Он бутылку прихватил и вдруг разродился таким вот пали:
— Зря вы так на меня… Птицы вон тоже не работают. Дрозды, например. Поют в свое удовольствие — и только. И перебиваются малым. Зря вы… Ведь это сейчас я в поисках белковых и углеводных соединений, а начинал-то с поисков правды. Зря вы… Зря ругаетесь. И я же вижу, что не на меня вы злитесь.
— А на кого? — удивился я, что бич говорящим оказался. В наших краях это редкость.
— На себя, — ответил он.
— А ты, я вижу, психоаналитик?
— В некотором роде. Как всякий культурный человек.
— А-а, так ты, значит, культурный! Ну тогда что ж… Тогда оно понятно. В принципе я всегда и предполагал, что вот этим самым культурный человек от некультурного и отличается.
— Чем?
— Тем самым. Тем, что некультурный человек, когда смотрит на свое дерьмо, думает: «Вот дерьмо», а культурный человек, глядя на свое дерьмо, думает: «Ай да Фрейд!»
— Это вы смешно заметили, — растянул бомжара свое синюшное лицо в улыбке.
— А у тебя, значит, и чувство шутки юмора имеется?
— Ну а как же. Как у всякого культурного человека.
— А-а! Ну да.
— И меня восхищает, что вы, находясь в таком затруднительном положении, сохраняете чувство юмора, — заметил он и добавил: — Это говорит о присутствии духа.
— Стой, — напрягся я. — Что ты сейчас сказал?
— Что присутствие духа…
— Нет. Раньше.
— Когда?
— Ну, ты сказал, что я нахожусь сейчас в каком-то таком положении. Что ты имел в виду?
— А-а, это… Ну ведь сейчас, как правило, все находятся в затруднительном положении. Непохоже, что вы являетесь исключением из этого правила.
— Ты в этом смысле…
— А в каком же еще? В этом. И знаете что… Вы добрый человек. И я хочу вам помочь. Послушайте меня. Послушайте… Есть одна такая очень сильная мантра. Невероятной просто силы. Она называется Ут. И звучит так: «У-у-у-ут». Протяжно так: «У-у-у-ут». Запомните? Ее мне друг покойный подарил. Он тоже был из бывших… из бывших интеллигентных человеков. Он вот точно как дрозд певчий жил. И погиб так же. В смысле как дрозд. Ходят слухи, машиной его сбили.
Я поморщился, рассказ о сбитом бродяге вызвал болезненные воспоминания. А этот продолжил:
— Незадолго до своей гибели он мне эту мантру и… Ну да. Так вот, когда вам совсем плохо станет, когда окончательно припрет, вы пропойте так тихо-тихо или громко, но обязательно душевно: «У-у-у-ут», и всё вокруг сразу станет другим. И вам тут же заметно полегчает. Заметно.
Я попробовал:
— У-у-д?
— Нет, у-у-ут, — поправил он. — Тэ на конце. Тимофей. Так вот: «У-у-у-ут».
— Ясно. Хотя странно… Кругом все про другую говорят. Про Ом. Ом-м-м-м. Слышал? Ом-м-м-м… Общеизвестная фуга. Говорят, она самая-самая.
— Нет-нет, Ом, она для поверхностных вибраций, Ут же — это более глубокая штука. То заклинание для изменения состояния ума, а это — для трансформации подсознания. Как говорится, почувствуйте разницу. Очень, очень вам ее рекомендую. Не пожалеете.
К слову сказать, мантра отверженного крепко засела в моей башке. И с тех пор управляет моим подсознанием.
А теперь и вашим.
И хотел я еще уточнить у него кое-чего на эту волшебную тему, раз уж такая пьянка пошла, но тут краем глаза увидел, что к шиномонтажке лихо подкатила серая «калдина», из которой вышел парень, так обидно кинутый мной вчера. Пришлось умную беседу с бомжиком закруглять. Наступило время боевой работы.
Кивнул бродяге на нетронутые тарелки, мол, хавай, если хочешь, встал и направился к парапету. И когда я уже перепрыгивал через него, новоявленный мой наставник крикнул: «Друг, Будду встретишь, не убивай! Он мой!»
Приземлившись, я поднял руку и сжал ладонь в кулак — типа договорились.
Мужчина по имени Алексей — всех развалов начальник и схождений командир — в мастерской своей не стал задерживаться долго. Кассу снял или чего там, не знаю — указания, может, какие дал — и через десять минут вышел. Разблокировал магическим брелоком центральный замок, и пока с понтами грузился, я тоже успел. Впрыгнул на заднее и железяку свою ему хабец в затылок. И говорю вежливо:
— Только тихо, Леха. Тихо.
— Ты че? — скосился он в зеркало.
— Мне б, Леха, справочку.
— Какую справочку? Пушку убери.
— Это, Леха, не пушка. Это, Леха, аргумент.
— Какой аргумент?
— Тот самый. Тот, который, если что, поможет тебе, Леха, вспомнить историю про то, как ты мою хату вычислил.
— Какую хату?
— Мою хату, Леха, мою. Ту самую, где ты девчонку сегодня на рассвете походя почикал.
— Ты чего гонишь?! — воскликнул он. — Какую девчонку?
Я не стал объяснять, передернул затвор и сообщил доверительно:
— Патрон в патроннике.
— Какую девчонку?! — еще раз спросил он и вжал голову в плечи.
И я вдруг понял, что это не он ее. Не знаю, как я это понял. Понял — и всё. И, потихоньку сбрасывая обороты, спросил:
— Под кем ходишь, Леха?
— Под Эдиком, — выдавил он из себя.
— Под Эдиком, который Хо? — уточнил я. Он кивнул.
— Это хорошо, Эдик Хо — пацан правильный. Можно сказать, штиповый. Это ты молодец, Леха. Только как же с девчонкой быть?
— Да с какой девчонкой-то?
Я убрал ствол от его затылка и объяснил:
— Которую ты вчера в «Топольке» крутил. Где ты ее снял?
И Леха, сообразив, что я его убивать не собираюсь, разморозился:
— Мы с ней это… В нархозе в одной группе учимся. Типа на заочном. Вика, она не местная, на пересдачу подскочила… Вчера основы этой… статистики… столкнули. Я зазвал отметить. Она ломаться не стала.
